Артём Демченко - Ледяной коготь: испытания грядущего дня

— Идите, командир, — сквозь зубы прохрипел еле живой танкист, махнув вперёд лишившейся кожи правой ладонью. — Я уже не жилец.

— Культаран, я не могу, — корчась от боли, пробормотал Тилиан. — Мы выйдем отсюда вместе.

— Меня не вытащить без посторонней помощи, — прошипел сиплым голосом оператор орудия. — А Вы может еще доберётесь до спасательной команды. Идите, командир. Кто-то из нас должен вернуться домой.

Тилиан молча кивнул головой и, сказав на прощание: «До встречи, Культаран» — пополз к пробоине в борту. Цепляясь оставшейся рукой за жгучие ошметки брони, он медленно, превозмогая невыносимую боль от ран и ожогов и еле слышно сипя, дюйм за дюймом пробирался к спасительному выходу. Он знал, что должен был вернуться, знал, что не имеет право умереть здесь, в этом огненном аду, пожирающем его изорванную в клочья душу, знал, что где-то там, в цветущем Багратионовском посаде, ждёт она, любовь всей его жизни, которая стоит сейчас на крыльце большого красивого дома и полными ожидания глазами смотрит на горизонт, в надежде увидеть знакомую фигуру в военной форме, блестящих орденах и ярко-синих погонах, готовая тут же кинуться в его тёплые объятия. Именно эта вера помогла танкисту добраться до рваного отверстия в броне, из которого черными столбами валили огромные клубы дыма. Вдохнув полной грудью чистый воздух, он почувствовал, как чья-та мягкая, крошечная рука схватила его за ладонь и всеми силами принялась тащить наружу, спасая от огня.

Перевалившись через край, Тилиан медленно сполз на изрытую взрывами землю и тут же увидел маленькие чёрные лапки, которые всеми силами волокли его в сторону от металической могилы. Подняв ослабшие зрачки вверх, танкист увидел перед собой лиса, который, упираясь лапами в изрытый, обуглившийся грунт, напрягал все свои силенки, чтобы оттащить его изуродованное тело в сторону от пробоины. В тот момент лис показался старшему офицеру какой-то странной проекцией солдата, которую его слегка контуженный мозг успел воспроизвести. Но когда хвостатый спаситель приволок его тело к правому переднему углу догорающего танка, заботливо уложил спиной на покрывшуюся копотью бортовую броню и нечаянно коснулся хвостом почерневшей от сажи щеки, танкист понял, что спаситель действительно был никем иным, как самым настоящим лисом. Тяжело дыша и слегка недоумевающими глазами наблюдая за хаотичными действиями пушистого спасителя, достававшего из сумки стягивающие имплантанты и противоожёговые жидкости, Тилиан слабо улыбнулся и хриплым голосом спросил:

— Ты кто, рыжик? Хм… Мне кажется, я тебя уже где-то видел…

— Потерпите, дяденька, — нервно ответил лис, пытаясь улыбаться. — Сейчас я Вас подлатаю как следует. Где же повязка, где же эта чертова повязка…

— А ты случайно не с моим отцом на корабле служил? — прокашлявшись подступившей к горлу кровью, спросил Тилиан. — Он врачом был, кажется.

От неожиданности лис выронил имплантант и посмотрел прямо в глаза танкиста:

— Так это Вы Тилиан? Сын доктора Амориса?

Танкист, собрав в кулак усилия, оставшиеся в выжженных лицевых мышцах, слабо улыбнулся и коротко ответил:

— Ага. Он самый. А ты, как я понимаю, «Безбашенный лис»?

— Все верно, дяденька, — ответил лис, продолжив перевязывать танкиста.

— Да что ж ты заладил: «дяденька, дяденька»… Не по уставу это, — отшутился Тилиан, чувствуя, что силы покидают его и времени остаётся мало. — Господин лейтенант я.

— И-извините, господин лейтенант, — опешил от неожиданности лис.

— Вот. Так-то лучше, — засмеялся Тилиан, в ту же секунду закашлявшись кровью. Он был совсем слаб, и никакие повязки и сшиватели бы его уже не спасли. — Слушай, а ты бывал когда-нибудь на Юпитере?

— Никак нет, господин лейтенант, — ответил лис, начав подозревать что-то неладное.

— Вот и славненько, — улыбнулся Тилиан, обнажив окропленные алой кровью ровные зубы. — Могу я попросить тебя об одной услуге? Не как рядового, а просто так, как челове… лиса.

— Да… Вернее, так точно, господин лейтенант, — со всей серьезностью ответил лис. — Какие будут приказания?

— Можешь одному человечку безделушку передать? — спросил Тилиан, засунув уцелевшую руку в нагрудный карман разорванного в клочья комбинезона. Вытащив оттуда золотое свадебное кольцо с бриллиантом, он медленно вложил его в правую лапу лиса, который с любопытством принял его.

— Красивое, — сказал наш герой, рассмотрев предмет со всех сторон.

— Это свадебное кольцо, — ответил Тилиан. — Я его хотел женушке отдать, но, по всей видимости, уже не придется…

Лис испуганно посмотрел на Тилиана:

— Н-нет… Нет, нет, нет! Даже не смейте думать об этом! Вы сами принесёте его домой и…

— Да куда ж я пойду, дурачок, — ответил танкист. — У меня и ног-то нет! Запомни адрес: Юпитерская губерния, Багратионовский посад, Давыдовский уезд, улица Раевского, дом шестьдесят три. Понял?

— Ага. Юпитерская губерния, Багратионовский посад, Давыдовский уезд, улица Раевского, дом шестьдесят три… — закивал лис в знак понимания.

— Молодец, — похвалил нашего героя Тилиан. Силы уже почти покинули его: в глазах начало мутнеть, расширившиеся зрачки почти не фокусировались на одной точке, а рука совсем чуть-чуть слушалась приказаний мозга. — А теперь — последняя просьба.

— Говорите, господин лейтенант, — чуть не плача, сказал лис.

— Твоя шёрстка такая мягкая, шелковистая, — начал лейтенант. — Сразу мне волосы моей любимой напомнила. Раз уж мне не удасться её больше повидать, можно я тебя поглажу?

— Конечно, господин лейтенант, — ответил лис, не в силах сдержать солёные слезы, ручьем сползавшие по мягкой рыжей шкурке. Он молча сел рядом с танкистом и положил голову ему на грудь. По рыжим ворсинкам заходили мягкие прикосновения грубой солдатской ладони. С каждой секундой они становились все интенсивнее и интенсивнее, а рука сжимала шерсть все сильнее и сильнее по мере того, как сердцебиение танкиста учащалось. И вот, когда стуки сердца достигли апогея частоты, Тилиан что есть силы сжал клочок шерсти, словно отчаянно пытаясь ухватиться за исчезающую на горизонте перелетную птицу земного существования, и, еле слышно издав короткий, полный отчаяния стон, медленно испустил дух. Последнее, что он видел в своей короткой жизни, — это образ мягкого румяного личика своей невесты, слегка закрытого густой прядью светлых, словно дневное солнце в лучезарном зените, волос, образ которого предстал перед темнеющим взором на покрытом мерцавшими звёздами-бусинками вечернем небе. Крошечная слеза в виде падающей звезды прорубила рваную борозду по душе доблестного воина, пожертвовавшего своим светлым будущим ради того, чтобы сотни таких же молодых ребят, как он, смогли пожениться, родить детей, завести семьи, исполнить все ещё неосуществлённые мечты и прожить жизнь в мирное, счастливое время, не боясь того, что завтрашний день может стать последним…