Владимир Стрельников - ссыльнопоселенец - 2

— Ты понимешь, сержант, нам наплевать на эту планету, на этих вымерших нэк, на ваши потуги что-то отыскать. Но вот на то, что генетическая линейка на этой планете почти один в один с Землей, и при этом цивилизация тут хоть и с какой-то магической хренью, но при этом очень высоко технологически была развита целую тысячу лет назад. А точнее, намного раньше, самый старший механический артефакт мы датировали трехтысячелетней давностью. Ты представляешь, что это значит? Чего киваешь башкой, совершенно не представляешь. Нихера себе не представляешь. Да эти все аритефакты, эта гребаная магия, или как там эта хрень называется — ничто по сравнению с этим. И пока мы хоть немного не поймем, в чем дело, карантин с этой планеты снят не будет. Самое странное то, что они даже не пытались выйти в космос, нет ни одного, даже близкого подобия космодрома, вообще. А они точно могли бы это сделать. — Профессор попытался торжественно махнуть рукой, но в результате ткнулся носом мне в плечо, и захрапел.

Так его, готового, и вытащили. Ладно, хоть носилки у нас были, а большинство аппаратуры ученые оставили в комнате управления.

То еще зрелище было, похоже. Вокруг кладбище, темно, торжественно тихо настолько, что каждый шорох гремит, лучи фонарей выхватывают из тьмы множество постаментов с останками, и пьянющий проф на руках у своих яйцеголовых помощников, пытающийся петь какую-то развеселую песенку.

Призрак немного потаскался за нами, но, похоже, ему это явно надоело. Впрочем, он передал мне еще пару образов-инструкций, но чтобы расшифровать их, надо посидеть дома с карандашом и бумагой, последовательно выписывая те образы, которые возникли у меня в голове, записывая их и решая ребус. Но, как известно, орешек знанья тверд!

Перелет до фермы был будничен, и вскоре я опять стоял на пороге своего дома.

Но на этот раз были отличия. Герда. Ее лапа, наконец-таки, зажила, и псина-голована передавала мне радость встречи изо всех своих немалых радостных сил. Запкончились наши обнимашки в сугробе, куда я с ней свалился, и откуда нас, смеясь, вытаскивали Вера и Шейла. Вера тащила меня, Шел, сама сидя в сугробе, обхватила за шею и не пускала ко мне Герду.

Вот с этих пор меня моя голована никуда без нее не отпускала. Разве на ночь оставляла с женами, наши игрища для Герды были совершенно не интересны. Как мне однажды она передала — столько энергии, чтобы сделать потомство. Паразитка, шутки юмора еще шутит.

Пара дней после моего возвращения были практически спокойны. Рутина в участке, где я занимался в основном бумажными делами, которые свалил на меня Илья, один раз пришлось с ребятами растаскивать пьяную драку в кабаке. Ну как растаскивать… там мужики уже черта бы не испугались. Пришлось выстрелить в опустевший зал молотым перцем. Ну да, есть тут такое ноу-хау, вместо слезоточивого газа. На ствол дробовика надевается бумажный цилиндр, и стреляешь холостым патроном. В результате в комнате сплошная взвесь из молотого красного перца с табаком, дышать невозможно совершенно, даже самому обдолбанному. Глаза слезятся, слюни, сопли, легкие горят. Короче, часть скрутили на выходе, а часть собрали в самом кабаке, с пола. Потом отвезли в мыльню, где по одному их полоскали. Эти водные процедуры, кстати, тоже за их счет, потом судья к штрафу добавит. Как и использованные фильтры для древних противогазов, в которых мы их собирали.

На утро третьего дня меня около околотка перехватил Федор, имеющий задумчивый вид.

— Привет, друже, переговорить надо бы. — Пожав мне руку, сказал он.

— Здорово. — Я поправил шапку, глянул на поземку вдоль улицы, и предложил Климову. — Федь, пошли ко мне домой? Там спокойно посидим, поговорим. У нас Грессия сегодня и Кэтлин должны быть, их Вера с Шел пригласили. Точно что-нибудь вкусненькое есть. А может, и с Кэтлин помиришься?

— Да я с ней и не ругался, это она на меня чего-то надулась. — Федя пожал плечами, и вместе со мной залез в подъехавший возок. Но сначала туда заскочила довольная Герда. Она меня сейчас никуда не отпускает. А то, мало ли что?

Дома на самом деле было шумно. Четыре веселые девчонки — это много шума и смеха, гора всяких вкусняшек на столе, всевозможные игрушки на небольшой елке, которую они хором наряжали.

Нас троих тоже встретили весело, накормили, напоили, и убежали на улицу, забрав Герду. Вера с Грессией сделали несколько китайских фонариков, и вот сейчас они решили их запустить.

— Здорово у тебя, весело. — Хмыкул Климов, глядя в окно на швыряющих в друг друга снег девушек.

— Женись. И у тебя весело станет. — Я усмехнулся, и сунул ему стакан с бренди. Глянул на улицу.

Там, наряженные в шубки и шапочки, в валенках, украшенных яркой вышивкой, играли девушки. Не только наша четверка, но и пара соседских девчушек, совсем молоденьких присоеденилась. Герда металась между ними, гулко гавкая.

Наконец, мои жены и их подруги успокоились, и принялись священнодействовать с воздушниыми шарами, склеенными из старых газет. Я, кстати, четыре вечера возился с ними, пока собрал каркас из тоненько порезанных тростинок.

— Тут такое дело, Матвей. Я думаю, надо нам с тобой организовать экспедицию до некрополя, за артефактами. Смотри, сейчас устроим заварузу в Щучьем — точно не до них станет. У тебя в участке спокойной жизни не будет. Я, сам знаешь, пока там не разгребем, и не вернусь оттуда. — Федя глянул в окно на поджигающую свечи Шейлу. — Не жалеешь, что передал права на все золото в обмен на платеж за Шел?

— А? — Я сначала не понял вопрос, а потом усмехнулся. — Федь, золото дело наживное. А такие девчонки, как Вера и Шейла — они бесценны. Знаешь, мне сейчас не просто жить нравится. Мне очень нравится жить. Тьфу-тьфу. — Я сплюнул через левое плечо, и постучал по деревянной раме.

Одним глотком допив бренди, я взял бутылку, и налил себе и Федору.

— В некрополь, говоришь? Я не против, Федь, но нужна команда хотя бы из пяти человек.

— Какая команда? — Спроисла, вваливаясь в дом, Грессия.

— Спортивная. — Усмехнулся я, глядя на раскрасневшуюся на морозе девчонку.

— Потом расскажешь. Пошли на улицу, меня Вера отправила. Не получается у нас свечи зажечь, ветер спички задувает. Ну, Матвей, ну пошли, ну пожалуйста!

— Ну пошли. — Я усмехнулся, одеваясь. Федор тоже решил выйти, подышать свежим зимним воздухом. Накинув трофейную куртку, и выйдя на веранду, я сделал маленький факел из щепки, намотав на нее тонкую конопляную веревку, и обмакнув в керосин.

— Ну, что тут у вас не горит? Ветра же почти нет! — Я, сунув факел Грессии, схватил в охопку обеих жен, и приподняв, закружился с ними, после чего рухнул в глубокий сугроб. Прямо с Верой и Шейлой. Визгу было!

В общем, фонарики запустили, и они долго летели куда-то за Великую, покачиваясь мерцающими огоньками в ночном небе.