Александр Белоткач - Дм Мой или Шанс №2

Я, поблагодарив ребят, и еще раз напомнив Олегу, чтобы он не забыл, о чем мы договаривались, пожав каждому руку, направился к себе.

Мои тушкохранители, пыхтя волокли все шесть мешков с товаром. Войдя в мой модуль, и сложив аккуратно все у стены, они вышли. Я же, пройдясь туда-сюда по тесной камере, захотел искупаться. И порывшись в одном из мешков, нашел большой пластиковый пакет, собранный Олегом специально для меня. Там нашлось все необходимое. И свежее белье, и отличные мыльно-рыльные принадлежности, которые здесь были на вес золота. Новый, серого цвета, видно, что бы ни выделяться, комбез, хорошие, совсем не ношенные ботинки, и главное — металлический кругляш общалки.

Нет, здесь на седьмом уровне сеть как таковая вообще отсутствовала, но прямо у входа в тамбур, при хорошем стечении обстоятельств, можно было послать сообщение, или напротив, получить весточку от своих. Я очень был рад этой штуковине, так что, сразу же запихнул ее подальше от любопытных глаз. И хотя этот модуль в отличие от большинства на тюремном уровне, запирался на стандартный, явно установленный тут позже замок, все же доверять местным прохвостам не стоило.

И вот, наконец, разобравшись с подарками от «дедушки Олега», я вышел в коридор. Тема и Каркас дежурили у моей двери как заправские чоповцы, и кивнув им оставаться, сам направился в местный центр чистоты и здоровья, именуемы тут просто ГМ. Гигиенический модуль.

Здесь, все было отлично устроено. Из просторного тамбура, в стороны расходились три огромных помещения. Два из них, женское и мужское отделение, или зал душевых, были разделены пластиковыми перегородками на отдельные кабинки, со складной, типа жалюзи шторкой вместо двери. В каждой кабинке имелась дополнительная перегородка, вроде раздевалки. И вот, зайдя в первую попавшуюся, свободную кабинку, я раздевшись, включил горячую воду и с наслаждением вымылся. Наконец смыв ту грязь и пыль, что налипла на меня за эту неделю.

Надев свой новый комбез, став похожим в нем на одного из буйволов Леона, вывалявшегося в пыли, и от того не черного, а серого. И зашнуровав тяжелые, вечные ботинки, что тоже пришлись мне в пору, свежий и довольный жизнью, я вышел в большой холл, разделяющий душевые и биллиардную. Здесь слышался стук шаров, который живо напомнил мне старый наш ДК, где день и ночь прямо в фойе крутились вокруг больших столов, темные личности со странными палками, и наш подвальчик, где на таком же столе, Лешкины дружки распивали паленую водку. Притормозив, я решил глянуть, что за… происходит на вверенной мне территории. Войдя в зал, в котором толпилось с десяток местных блатных, чего-то в полголоса переругивающихся, лениво тыкающих киями в шары на двух, совершенно таких же, как и в той моей жизни, столах, я замер на пороге. Нет. Это место явно не для меня. Поглядев на эти сытые рожи, толстые, и от куда только взявшиеся животы, встретившись взглядом с одним из них, наглым, голопузым дядькой, который будучи несомненно под кайфом, с трудом фокусировал зрение, я просто развернувшись, вышел.

«Здесь мне искать нечего. Да уж! Местный бомонд не впечатлял».

А подойдя к своей двери, с намерением завалиться минут так на 600, я обнаружил стоявшую скромно так под стеночкой, Валю Синицыну.

— Оба! Синеглазая! А ты что здесь делаешь? — воскликнул я Афонинским тенорком.

Девчонка, слегка робея, отделившись от стены, на подгибающихся ногах, медленно приблизилась к «большому начальству».

«Да… — в который раз подумал я, — тутошний климат, на пользу внешнему виду не идет!» И хотя эта девчонка казалась не такой пыльной, как те, что я видел в нижнем секторе, но слегка сероватый оттенок кожи и чрезмерная худоба, говорили о печальной жизни этой босой арестантки.

— Ну. Чего глазками хлопаем? Ты по делу, или так, просто зашла?

Однако, Валя все так же смущенно и нерешительно топталась в метре от меня, перебирая в руках какую-то тряпку.

— Ну… — не выдержал я, — Что случилось?

И видно понявшая, что если она продолжит мяться, я просто возьму и уйду, девчонка тихо проговорила, глядя в пол:

— Я попросить. Мы тут… Мы тут с девчонками решили, что ты свой. И поймешь нас. И…

— Я слушаю Валя. Не тяни кота…, Я устал и смертельно хочу спать. Давай выкладывай, чего у тебя там!

— Так мы это… Попросить хотели. Если можно конечно? Мы ведь тут давно, кто и с пару сотен лет уже света белого не видел. И наши девки как узнали, что новый зам из России, так чуть не описались на радостях. И они очень просят, и я… тоже прошу! Мы отработаем…, Ты будь уверен! У нас настоящие нимфы даже есть! И я тоже, если захочешь прийду! Ну…, в общем, мы хотели попросить немножко фруктов! — и замерев в ожидании, она взглянула на меня своими синими глазищами, с такой мольбой, что я как-то сразу вдруг вскипел. «Да что же это твориться, на долбанном этом уровне?! Что за мешок яблок, обычные девчонки готовы платить натурой?!»

Видно все это так отразилось на моем лице, что несчастная Босая отшатнулась, словно ожидая удара, и хотела было уже бежать, но один из моих мордоворотов, ухватив ее за пояс, прогундел:

— Куда? С тобой шеф разговаривает! Он тебя отпускал? Нет. Так вот, стой и слушай, пока башку тебе не оторвали!

Открыв было рот, чтобы сказать (пару ласковых) хамоватому Каркасу, я запнулся: «этот парень просто выполняет свои обязанности, и читать ему сейчас морали, было бы верхом тупости». Так что я, просто отворив дверь, и взяв бледную как мел Вальку за руку, втащил ее в свой модуль.

Она бедняжка даже не сопротивлялась. И когда я, усадив ее на кровать, и повернув пластмассовый стул, сел на него верхом, опершись локтями на спинку, глянул ей в глаза, на душе моей стало еще тяжелей. В этих синих, когда то явно, прекрасных, а сейчас сильно поблекших глазах, я прочитал такую мольбу и готовность, что не выдержав, сказал:

— Послушай! Я не знаю какие у вас тут до этого были правила, и меня не интересует чем вы тут все расплачиваетесь, я хочу, чтобы ты передала своим подругам, просто так все это… — и я указал рукой на мешки у стены, — Сюда не приносят. Все это для того, чтобы здесь сохранялся хотя бы относительный порядок. И если я перестану отдавать это местным боссам, здесь начнется форменный беспредел. Ты понимаешь?

— Понимаю! — кивнула Валька, — И эти гады все сжырают. Сами. Да еще со своими шалавами. А мы ведь почитай по сто лет всего лишены! И все ведь только хуже становится!

— Почему? — спросил я заинтересованно.

— Так нас тут с каждым разом все больше. А патрульных как было три-четыре, так и есть. Ну и чего они бедные притащат на такую-то ораву? Здесь хотя б раз в полгода самое захудалое яблочко съесть, так и этого нет.

«Да… — я честно сказать, призадумался, — И девчонок жалко. Но и бардак в секторе мне тоже не простят. А впрочем, что если?…»