Евгений Прошкин - Драйвер заката

– Ты будешь пиццу или омлет? – спросила Мальвина.

– Омлет, – недоуменно ответил Виктор.

– А я пиццу! – с этими словами она разделила месиво пополам и уселась за стол. – Не мишленовская звездочка, но есть можно. Как тебе наш материал?

– Омлет гораздо лучше, – отшутился Сигалов. – А пицца, небось, вообще класс? Коне-ечно, себе чего получше положила… Дай попробовать!

Он полез вилкой в ее тарелку, но Мальвина в эти игры играть не стала.

– Со скриптом всё плохо? – спросила она.

– Плохо, – честно ответил Виктор. – Что это было вообще?

– Мотивационный ролик.

– Какой-какой?!

– Наш вербовочный скрипт, – упавшим голосом произнесла Мальвина. – Ну, не скрипт, а пока черновик…

– Этот креатив страшней любого компромата. Он вызывает эмоциональное отторжение, а его уже никакими аргументами не перешибешь.

– Что же делать?

– Не делать, – буркнул Сигалов, – больше ничего такого. Или уж обращаться к профессионалам.

– Так много ошибок? – не поверила Мальвина.

Виктор понял, что она не отстанет, да он этого и не хотел, если откровенно. Поэтому он быстро дожевал, запил соком и, глубоко вдохнув, сказал:

– Начнем с кричалки. Это не текст, это фарш. «А завтра лишь могильный скрип» – как так можно? Во-первых, могилы не скрипят, скрипят гробы, если уж на то пошло. Или телега, на которой везут гроб. Телега – это просто образ.

– Я не тупая, – кивнула Мальвина. – О! Может, так: «А завтра слышишь гроба скрип»?

– Быстро соображаешь, – оценил Виктор. – Но не в ту сторону. Мертвые не слышат никаких скрипов. Лежат себе и лежат в земле.

– Или возносятся на небо.

– Ну, или так, – сказал он, чтобы не спорить по пустякам. – Кроме того, там есть слово «лишь», а оно всегда лишнее, на нем это написано. Это мусор, от него необходимо избавляться.

– Но ты сам его постоянно говоришь!

– Мне можно. Да, у меня речь не идеальная, но я себя в пример и не ставлю. Зато я точно знаю, что хорошо, а что плохо. – Полагая, что разбор окончен, Виктор вернулся к поеданию омлета-пиццы. – Вкусно! Очень-очень вкусно!

Несколько секунд Мальвина терпела, потом выхватила у него вилку.

– Дальше! – потребовала она.

– Погода, место, люди вокруг – всё это какая-то серость, – проговорил Сигалов, собирая со стола разлетевшиеся кусочки. – Но главное даже не это. Что я должен был почувствовать, оказавшись в толпе?

– Единение, общая идея, даже братство.

– Братство… – задумчиво повторил он. – Там стоит стадо баранов и что-то орет в пустоту. Вот и все мои ощущения. Зачем мне брататься с какими-то остолопами?

– Ты не понимаешь, что такое подростковый протест.

– Это ты, девочка, не понимаешь, – по-стариковски продребезжал Виктор. – А я до сих пор натуральный подросток. И уж я-то знаю, на что меня можно поддеть, а на что нельзя.

Он сердито забрал свою вилку и быстро закидал в рот остатки еды.

– Дальше, – упрямо произнесла Мальвина.

– Мне проще переделать, чем перечислить все ошибки.

– Да ну… – Мальвина сообразила, что он не шутит, и смутилась. – Ты будешь редактировать скрипт, в котором…

– В котором говорится о вреде скриптов, как это ни смешно.

– Ну, если тебе не трудно… А много это времени займет?

– Часик, наверно.

– Правда? Я думала, там адова работа. Когда я сама…

– Это твой первый скрипт? – Сигалов подпер щеку кулаком.

Мальвина покраснела.

– Ну перестань, – заулыбался Виктор. – Творчество – это последнее, чего нужно стесняться.

Она продолжала краснеть – и молчать. Затем встала, взяла обе тарелки и унесла их на кухню.

– Нет, у тебя не получится! – крикнула Мальвина через отсутствующую дверь.

Сигалов перевел дыхание. Он уже было решил, что вот оно началось – то, из-за чего она уйдет. То, что нельзя описать словами, потому что невозможно объяснить. То, чего Виктор никак не мог понять, но по привычке назвал драйвером. Когда Мальвина поднялась с тарелкой в руках, у него всё поплыло перед глазами, а она просто пошла мыть посуду. Значит, еще не время.

– Почему не получится? – запоздало спросил он.

– Ты прохладно относишься к идее Движения. Ты не сможешь вложить в скрипт эмоции.

– Я к любым идеям отношусь прохладно, – заявил Виктор. – Но работать мне это не мешает. Ты там была?

– На демонстрации? Да, конечно. По собственным впечатлениям и скреативила.

– Помнишь мужика в клетчатой шапке? Он стоял слева от тебя.

Мальвина заглянула в комнату:

– Ты тоже с ним знаком?

– Я его видел в офисе «Гипностика», какой-то средний менеджер. А вот ты-то его откуда знаешь?

– Он представитель компании, – буднично ответила Мальвина.

Виктор вышел к ней на кухню.

– Поясни-ка, – попросил он.

– Человек из «Гипностика». Координирует, помогает. Наши ребята яркие, но все какие-то несобранные. Когда нужно что-то организовать, они пас. В любом деле нужны специалисты, на одном энтузиазме далеко не уедешь.

– Значит, для тебя не секрет, что ваши главные активисты получают в «Гипностике» зарплату.

– Я и сама на премию рассчитывала. – Мальвина невинно улыбнулась. – Когда борешься с чумой, все методы хороши. Они думают, что они нами играют, а на самом деле наоборот.

– Ты уверена?

– Скоро Движение о себе заявит. Сам увидишь.

– Ты ведь тоже не идейная, – покачал головой Сигалов. – Вот написала свой первый скрипт. Для дебюта, кстати, очень неплохо. Написала – и никто не умер, все целы. А если будешь думать о том, что тебе по-настоящему нравится, то получится еще лучше, обещаю. И ты почувствуешь, как это здорово.

– А ты с чего начинал? Наверно, это было давно?

Виктор нахмурился. Если рассказать Мальвине про детский набросок под названием «Окунись в Ад», который непостижимым образом свел их вместе, то расставание будет скорым – кому охота связываться с полоумным?

– Так давно, что уже и не помню, – вздохнул он.

– Вначале я хотела писать. Ну, ручкой по бумаге, как раньше.

– Это никому не нужно. И тебе тоже.

– Я знаю. Но если бы мы родились лет сто назад…

– Или даже пятьдесят, – поддержал Сигалов. – Тогда все морфоскриптеры были бы писателями.

– А что, если писать и потом превращать это в скрипты?

– Не конвертируется, – отрезал Виктор. – Сама идея на поверхности, да: столько уже создано фильмов, игр, книг – бери да перекладывай на скрипты. Но не перекладывается ни черта. Там другая структура. Там всё уже решено, все пути выбраны. В скрипте пользователь – соавтор сюжета, а в книге он бесправный юзер. Читает то, что ему написали, и ни шага в сторону. Человека угнетает, когда у него нет выбора.

– Какой еще выбор? Нужно следить за мыслью автора.

– Вот это людям и не нравится. Выбор обязательно должен оставаться или хотя бы иллюзия выбора.