Мария Романовская - Обузданные тучи

— О, ваши звери! — застонал он. — Это чудовище повсюду ползает и смеет портить мои бумаги. Я уже не говорю, что ваш наглый пес не дает жить моей Марго! Честное слово, это уже слишком!

— Простите меня, профессор, — в третий раз повторил Мак, — я попробую повлиять на своих… неприличных зверей и очень прошу все же идти обедать.

Что-то шепча себе под нос, профессор, однако, послушно пошел обедать.

Удивительное дело — сутулая и невеселая фигура Ролинского везде вносила нотку определенного напряжения. Так произошло и на этот раз: за столом почему-то сразу стихли веселые разговоры и какая-то неловкость почувствовалась в дружеском обществе.

Обед прошел бы в непривычном молчании, но Ролинский под конец неожиданно разговорился и начал рассказывать о красоте Кавказских гор.

После обеда Мак поспешил в свою комнату и принялся за энтомологические занятия. Он нашел хорошенький блокнот для определения и описания пойманных насекомых — экспонатов будущей коллекции. Мальчик оценивал взглядом свой инвентарь, раздумывая, из чего бы сделать хороший ящик для коллекции. В запале Мак уже представлял себе стройные ряды жертв, наколотых на булавки. В его столе нашлись отличные блестящие булавки с разноцветными головками.

Он взял коробочку с жуками, стоявшую на столе у открытого окна и… остолбенел. Жуков в ней не было. Только дырочка зияла в углу их тюрьмы. Очевидно, картонная стенка оказалась непрочной, и пленники прогрызли ее и бежали.

Разочарованный Мак пошел к отцу. Он скучал без него: лихорадочные приготовления на станции не оставляли Горному свободной минуты; днем и ночью он был с работниками, проверяя готовность людей и механизмов к битве с засухой. Надолго замолчал даже его любимец — сонар, но…

— Папа! Может, ты немного отдохнешь?

Горный засмеялся — Мак говорил, как ребенок, выпрашивающий конфетку.

— В этом есть смысл! — сказал он. — Я всегда учил тебя, что систематический отдых улучшает работу. Давай-ка прогуляемся на «Голубе», покажешь свои успехи в летном деле. Посмотрим, чему ты научился у Гриши!

Мак подпрыгнул от удовольствия.

Полетать с папой, побывать вдвоем в безграничных небесных просторах — было для Мака огромным наслаждением.

А в этот раз полет должен был стать чем-то гораздо большим.

— Радик! — заявил Гандину Горный. — Эту прогулку я сделаю экзаменом для Мака. Ты, пожалуйста, наблюдай за нашим полетом, пока мы не исчезнем с горизонта. «Голубь» будет пилотировать Мак!..

— Ай! — то ли в шутку, то ли всерьез испугался Гандин. — Мне придется наблюдать, как вы будете падать! Дорогие, я сейчас проверю ваши парашюты…

— Григорий! — закричал Мак, надевая шлем. — Иди сюда — здесь не доверяют твоему ученику.

Григорий, наставник Мака в пилотаже, в свободное время учил мальчика летать.

Григорий вылез из «Зеленой мушки», где работал у какого-то прибора, и подошел к Гандину, чтобы защитить своего ученика:

— Сынок, сердце мое, я тебя прошу, покажи себя этому наглецу… Соверши рекордный полет.

Рая с Катюшей тоже вышли провожать Мака.

— Эй, малец! Ты на экзамен?

Словом, воздушная прогулка превращалась в нечто более серьезное. И Мак почувствовал у сердца приятный холодок.

Но волнение ни за что нельзя было показать! Вот, когда папа волнуется, у него только брови двигаются. А Мак во всем старался подражать отцу.

Он важно подошел к сизоватому «Голубю», который лежал сложенный, вытянув крылья и хвост. Не торопясь привел в действие какой-то механизм. «Голубь» легко расправил упругое тело. Гандин нажал кнопку люка, и самолет легко порхнул на аэродром.

«Голубь» был самым маленьким из скоростных самолетов. Он делал пятьсот километров в час, а когда нужна была большая скорость, превращался в ракетный стратоплан. Тогда, набирая бешеную высоту, он достигал границы стратосферы. Там останавливался его винтомоторный двигатель и начинал работать ракетный. Герметично закрывалась кабина, окна, прятались крылышки. И блестящим метеоритом «Голубь» разрезал небесное пространство.

Перед самым отлетом Мак побежал в свою комнату и там наскоро написал какую-то записку, спрятав ее в маленькую почтовую ракетку.

Ему хотелось, чтобы Галинка увидела его полет.

— Выпусти ее, папа, в районе колхоза «Юг», — попросил он отца.

Мак сел в кабинку. Он был сосредоточен и серьезен. Маленькие, но крепкие руки сжали руль.

— Счастливого полета!.. — засмеялись, замахали платками Рая, Гандин, Григорий.

— Мы полетим как можно быстрее, мой пилот?..

Он чувствовал за спиной своего папу. Он с ним, его необычайный папа — хозяин облаков… Папа никогда не отступает перед опасностью и хочет, чтобы и сын его вырос смелым и мужественным человеком.

— Смелее вперед, мой легкокрылый конек!

Он почувствовал, как милые подвижные папины брови выпрямились равными стрелами — признак большого удовольствия. «Голубь» набирал скорость и вскоре помчался, как блестящая летучая звезда.

Под Маком в круглом глазе окна скользнули ровные квадраты полей, высокий дом МТС, сельский Дворец культуры… ощетинился деревьями парк и точками мелькнули домики поселка.

Щелкнула в воздухе почтовая ракетка — понеслась вниз весточка Галинке.

«Это я пилотирую самолет, сегодня у меня экзамен. С приветом. Мак».

Отец, послав ракетку, наверное, смеется над ним — ведь ему так хочется, чтобы его полетом полюбовались новые друзья. Только бы папа не подумал, что Мак хочет похвастаться… Нет, ему просто весело чувствовать себя настоящим смелым пилотом, и он хочет подарить хоть немного смелости этой хорошей, но смешной девочке, потому что она боится даже паука!..

Маку захотелось показать свое мастерство, и он на минутку выключил мотор… Смолкла песня мотора, и только сердце Мака, казалось, стучало весь воздушный простор.

Он услышал встревоженное дыхание отца. Еще миг, и тот властно взял бы руль в свои руки. Улыбнувшись, мальчик снова взнуздал «Голубя». Эх, махнуть бы в стратосферу! Жаль, что он еще не умеет управлять ракетным двигателем.

Маку очень хотелось показать свое мастерство, и он начал кружить красивой спиралью. Это была последняя Гришина лекция. Пусть полюбуется Гандин его полетом.

— Сынок, давай прогуляемся в парке! — как сквозь сон услышал он папин голос. «Голубь» послушно пошел на снижение, промчался над щетиной лесопарка и легко сел на одной из полянок. Самолет не нуждался в специальном аэродроме.

— Ты очень хорошо пилотируешь, — сказал Горный, погладив сына по плечу. Мак расцвел от похвалы. Горный сошел с самолета и задумчиво прошелся по полянке. В последнее время он так редко бывал на земле.

Горный присел и сорвал несколько растеньиц. Они были дряблыми и обессиленными от невыносимой жары, которая словно сжигала все живое.