Игорь Забелин - Человечество - для чего оно

Франция. Начало девятнадцатого столетия. Задушена французская буржуазная революция. Новый самодержец правит Францией и Западной Европой Наполеон Бонапарт. Газеты, журналы, издательства подчинены строжайшей цензуре, и малейшее свободомыслие жестоко карается. Именно в годы становления абсолютной власти Наполеона два утописта - Сен-Симон и Фурье каким-то чудом публикуют свои первые книги - книги... о счастливом будущем человечества!

Есть, наверное, закономерность, объясняющая, почему в самые мрачные эпохи появляются самые оптимистические книги.

Во всяком случае, это невозможно объяснить одной лишь психологической организацией ученых-оптимистов.

Илья Ильич Мечников был в молодости если и не мизантропом, то натурой весьма неуравновешенной. Несколько раз он пытался покончить жизнь самоубийством, К счастью, ему изменяла интуиция ученого - он принимал то слишком много, то слишком мало яда.

Илья Ильич Мечников стал оптимистом уже после того, как молодость ушла в далекое прошлое. Он даже утверждал, что для выработки оптимистического мировоззрения, для понимания сущности человеческого бытия жизнь нужно прожить долгую. Вероятно, он прав.

О долгой жизни не просто рассказать на нескольких страницах, но все-таки я постараюсь это сделать.

Илья Мечников родился в бывшей Харьковской губернии в 1845 году и был пятым ребенком в семье помещика средней руки, до отставки служившего в Петербурге, в гвардии.

В гимназии Илья Мечников получил прозвище "Бога Нет", - он рано пришел к атеистическим убеждениям.

И в гимназии он начал свои первые - дерзкие по замыслу, но не слишком точные по исполнению - научные исследования: слух о вундеркинде достигает даже Петербурга, столицы. Мечников торопится. "И жить торопится, и чувствовать спешит", как принято писать в таких случаях. Он поступает в Харьковский университет, но срок обучения кажется ему слишком длительным, Мечников с отличием закончил университет всего за два года.

В это же время Мечников увлекается эволюционным учением Чарльза Дарвина, его книгой "Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь". Книга великого натуралиста вышла лишь за два года до того, как Мечников поступил в университет, и далеко не все сразу оценили ее по достоинству. Молодой украинский студент оказался в числе тех, кто первым встал под знамена эволюционного учения.

Мечников добивается двухмесячной заграничной командировки в Германию и отправляется на небольшой островок Гельголанд в Северном море, исследовать беспозвоночных животных.

Молодой ученый, почти мальчик, приходит к убеждению, что ключ к эволюции и генеалогии животных, доказательство единства органического мира, доказательство взаимосвязи и преемственности между позвоночными и беспозвоночными животными могут быть обнаружены на ранних стадиях развития животных: теперь всем известно, что бытие и червя и самого сложного организма начинается с одинаково простых форм, что в развитии различных эмбрионов имеются однотипные этапы, но в то время это нужно было еще доказать.

Илья Мечников не сомневается в своей правоте и полон искреннего научного энтузиазма.

Энтузиазм - великая вещь, и до какого-то предела на него не влияют ни полуголодное существование, ни штопка на пиджаке. И все-таки однажды обнаруживается, что энтузиазм тоже нуждается в "топливе", в энергии.

Мечникову повезло. По рекомендации знаменитого нашего хирурга Пирогова начинающему ученому была предоставлена государственная стипендия для научно-исследовательских работ в лабораториях Западной Европы. И Мечников отправляется в Италию, на широко известную в научном мире Неаполитанскую биологическую станцию.

Это событие, само по себе важное, ознаменовалось еще встречей и последовавшей затем многолетней дружбой Ильи Ильича Мечникова с Александром Онуфриевичем Ковалевским. Их совместные труды обогатили русскую и мировую науку выдающимися открытиями и обобщениями в области зоологии, сравнительной эмбриологии и дарвинизма,

В Италии, в Сорренто, у Мечникова произошли еще две примечательные встречи (замечу в скобках, что Мечникову вообще - и по заслугам - везло на знакомства).

Во-первых, он познакомился с великим русским естествоиспытателем, основоположником отечественной физиологической школы Иваном Михайловичем Сеченовым. В своей автобиографической книге "Страницы воспоминаний" Мечников, посетивший Сеченова вместе с Ковалевским, так рассказал об этом событии: "Мы вышли совершенно очарованные новым знакомством, сразу признав в Сеченове учителя".

Вторая встреча - знакомство Мечникова и Ковалевского с известным анархистом Михаилом Бакуниным, Темпераментные речи Бакунина, по свидетельству самого Мечникова, не оказали на двух друзей "ни малейшего влияния; но тронутые его откровенностью и радушием, - продолжал Мечников, мы расстались друзьями".

Высказывание это весьма характерно для Мечникова. Еще студентом он сделал выбор между наукой и политикой и по-своему интерпретировал их. Впоследствии он вспоминал: "Убеждение в том, что занятие положительной наукой может принести больше пользы России, чем политическая деятельность, отвернуло меня от последней".

Отвернуть отвернуло, но уйти от политики оказалось не так-то просто, несмотря на несколько наивное, но искреннее желание Ильи Мечникова.

Возвращение из дальних стран в Петербург совпало с очень трудной полосой в жизни ученого. Он женится на прекрасной женщине Людмиле Васильевне Федорович; к несчастью, она неизлечимо больна туберкулезом. Мечников не имеет лаборатории и пытается превратить в лабораторию свою небольшую квартиру. Он не имеет возможности сосредоточенно заниматься наукой, - жене необходимы дорогостоящие лекарства, и он тратит время и силы на заработки: занимается переводами.

В этот сложный период жизни на помощь Мечникову приходит Сеченов. Но та самая политика, от которой отворачивался Мечников, сама повернулась к нему и сделала свое дело, Сеченов рекомендовал Илью Мечникова на должность ординарного профессора по кафедре зоологии в Медико-хирургической академии, и объективно он имел все данные занять ее. Но смелая мысль, стремление пробить неизведанные, даже непредполагаемые тропы - это тоже политика. Особенно для тех, кто никуда не рвется. Те формально представляющие науку, кто никуда не рвался, кто хотел добротно - постоянного и в науке, и в своем бытии, - те провалили Мечникова при голосовании; история, впрочем, банальная.

Сеченов назвал голосование "подлой комедией", профессоров назвал "лакеями" и порвал с академией... В историческом повествовании время вопреки своим законам - всегда, пусть ненамного, приближается к нам, ныне живущим. Я начал со стодвадцатипятилетнего юбилея со дня рождения героя очерка, а теперь мы уже приблизились на двадцать пять лет к нашим дням, и события разворачиваются вполне по-современному...