Андрей Мансуров - Цена предательства

– И в чём же угроза? – Хопперский взгляд как всегда ничего не выражал.

– В том, что сегодня я побывал в сне сна.

– Чего?

– Ну, мне приснился кошмар. Нормальный. Ну, такой как у меня уже бывали… И меня как бы разбудили.

А потом оказалось, что это – ещё один кошмар. В тысячу раз хуже, чем тот, первый! Словом, ребят надо предупредить: чтоб знали, что настоящая … э-э… явь – это когда их разбудишь ты .

«И я не совсем уверен, что и это может служить гарантией чёртовой «яви»!» – добавил он про себя, почёсывая многострадальный затылок – скоро, похоже, там появится плешь… А вот виск и и шею от хронического недосыпа уже просто ломило.

Ребята досрочной побудке явно не слишком обрадовались.

Кошмары видели только двое, остальные ворчали, что «вот, только-только глаза закрыли». Но когда Михаил, запинаясь и повторяясь, рассказал о своих «приключениях», согласились: да, опасность страшная. Потому что, если не определить, что кошмар переходит просто в другой кошмар – перестанешь верить собственному чувству реальности. Так и «зависнешь» в состоянии сна. И рано или поздно попросту спятишь.

О,Салливан сказал:

– Ладно. Будем считать, что мы – в реальности. В настоящей реальности.

Хоппер! Ты – наша главная надежда. Видишь, какая чёртова миссия тебе досталась? – сказать по Хопперу, что он гордится честью быть «базовым репером реальности» было трудно, потому что почёсывание зада, дёрганье щёки, и тяжкие вздохи за проявления радости принять невозможно, – Пожалуйста, возьми, чего тебе надо. Ну, там – кофе с кухни, бутерброды из холодильника, игры какие-нибудь… Только – не спи!

– Ладно.

– Вот и отлично. Ребятам нужно хотя бы ещё пару часов перехватить. Потому что башка раскалывается, черти её задери, будто осёл лягнул… – Лестер тоже потёр затылок. Затем повернулся к Михаилу, – Капрал Левицки. Что думаете предпринять? Чтобы обезопаситься?

– Ну, во-первых, пойду вправлю подвывихи плечевых суставов. К доку Скардино. А уж потом – схожу к лейтенанту. Он у нас, вроде, дрыхнет со вторым взводом в кладовой запчастей?

Доктор Роман Скардино долго не открывал – очевидно, что-то важное исследовал в старинный оптико-механический микроскоп, водружённый на девственно пустой рабочий стол первой комнаты.

– Что, опять пытки? – понять, что говорит главврач Станции всегда было затруднительно, поскольку окладистая почти круглая борода словно скрывала дикцию рта, и гасила звук.

– Да, док. Правда, на этот раз хоть пытали аккуратно, – Михаил дёрнул плечом, – Свои.

– Да? Ну-ка, ну-ка – об этом моменте, пожалуйста, поподробней…

Пока док укладывал его на стол-поддон, и фиксировал тело ремнями, Михаил пересказал содержание обеих кошмаров, и повопил вволю – благо, стены медотсека звукоизолированы от остального пространства Станции. Остальные учёные, в том числе и док Валентайн, и профессор Бейли, занимавшиеся в медотсеке и двух прилегающих лабораториях за стеклянными стенами какими-то препаратами в пробирках, и электронным микроскопом, только морщились от его криков, но д е ла не прерывали: ну и правильно.

Дело-то – общее… И оно куда важней «звуковых» помех.

Вправление суставов док провёл старым добрым методом: вручную. Болезненно, чёрт его задери… Если бы Михаил и спал, то сейчас точно – проснулся бы.

– Значит, говорите, ввинчивались прямо в плоть?

– Ну да. Даже не представлял, что такие твари где-то и правда – водятся.

– Да нет. В том-то и дело, что не водятся. Это – персонажи, если их можно так назвать, детской фантастики за прошлый век. По этому роману даже сняли фильм. И даже комиксы выпустили – для совсем уж детей.

У Михаила сверкнуло: точно! Где-то в подсознании вдруг словно открылся заблокированный до этого шлюз! Перед глазами даже встали начальные титры, а затем и бодрая музыка счастливого финала зазвучала в ушах! А вот сам фильм… Кровь, кровь, ошмётки плоти!.. Студия уж постаралась, чтоб спецэффекты были – как настоящие!

Ему – почти три года, и он и правда – так напуган, что взвизгивает, и зажмуривает глаза! Не выпуская из ручонок мускулистую волосатую лапу отца, который иногда посматривает на него, чуть насмешливо ухмыляясь: пытается так привить сыну бесстрашие!.. (Да, отец-то с самого начала мечтал, чтоб сын пошёл в десант. Всё-таки – платят!..)

– Точно, док. Я сам видел такой комикс! И это кино. И как это я…

– Сознание забыло. Вероятно, потому, что вы сами, капрал, приказали ему забыть это. Ну, может, слишком… Ярко. Всё было. Вы – «впечатлились». И по ночам вас стали донимать…

– Точно. Пару раз снилось! Вот уж я тогда орал! А ма – орала на отца… Пот о м – как-то оно всё забылось.

– А вот подсознание ваше, капрал, оказывается, не забыло!

– Вот ведь дерьмо!.. – Михаил понял, что опасность ещё страшней, чем он себе в начале вообразил! – Получается, что всё, что я видел, или читал, или смотрел в фильмах – буквально всё – может вот так, запросто, воплотиться в плоть?! В-смысле – в… э-э… псевдореальность?!

– Разумеется. Потому что даже если разум на сознательном, так сказать, уровне, забыл об этом, или заставил себя забыть (чтоб попросту не спятить от постоянного стресса и ужаса!), подсознание-то… Отложило и придерживает. Чтоб «подло и коварно» нанести удар в самый неподходящий момент. Но!

В обычных условиях подсознание делает это, чтоб как раз – разгрузить мозг. Разум. Избавить его от стресса путём простого пугания. Клин, так сказать – клином. Потому что пот о м, когда человек приходит в себя, и понимает, что всё это – лишь дурной сон, очередной кошмар, наступает, так сказать, катарсис. Очищение. Облегчение.

Ну, как бы это объяснить – словом, лечение ведётся от противного: человек думает – как хорошо, что это – только сон! И можно смело жить дальше, не боясь встретить такое – в жизни ! И разум, посмотрев такой сон, словно старинный комп: перезагружается, очищается, и снова готов к работе. К будням. Вам понятна моя мысль, капрал?

Михаил не был уверен, что мысль ему понятна, но доку, как говорится, виднее. Всё-таки, хоть и не психиатр, или не сексопатолог, но владеет спецификой нервных болезней и расстройств психики:

– Да док. Более-менее. И что же теперь будет? С нами, я имею в виду?

– Вокруг да около ходить не буду. И говорить «умных» научных терминов – тоже. Скажу просто: не знаю. Потому что – не знаю. С такой… э-э… ситуацией ещё не сталкивался ни разу. Да и не только я. Ни один врач с таким, – док кивнул на вправленные суставы освобождённого от ремней и сидевшего на столе Михаила, – ну, то есть, вправлением суставов, вывернутых по собственному желанию пострадавшего, не сталкивался.

– Ничего не скажешь – радует. – Михаил не мог не поиронизировать, – Я так счастлив, что дал медицине столь поразительный прецедент. В анналы – попаду?