Виталий Забирко - Войнуха

Он согнулся и начал уже костенеющими пальцами вытаскивать пулю из рваной раны на животе.

Боже, простонал Донован. Ведь они же не чувствуют боли... Почти не чувствуют. Они даже не знают, что это такое!

Его замутило.

И в этот момент из-за стены появился запыхавшийся, красный Ратмир.

- У-ух! - облегченно выдохнул он, увидев Донована. Он опустился на обломок стены и вытер платком потное лицо.

- Я за тобой по всем развалинам гоняться не намерен,- сердито сказал он. - У меня не тот возраст, чтобы в жмурки играть. - Он прислонился спиной к стене и еще раз облегченно вздохнул.

- Что тут было? Я слышал, стрелял кто-то...

Донован не слушал его. Так на что же все-таки все это похоже? На войну все это похоже... На вторую мировую. Была у нас на корабле такая пленка. Он вспомнил кадры: беззвучно оседающие заводские трубы... наружу вываливается стена дома и из штукатурочной пыли выползает тонконосая гусеничная черепаха н начинает вздрагивать и сморкаться огнем... люди в шлемах бегут, пригибаясь, прячутся за обломками... падают. Старая была пленка, древняя. Молчаливая. По-своему мудрая.

- Так что тут произошло?

Донован глубоко вздохнул и тяжело, на трясущихся ногах, пошел прочь.

- Пошли,- сказал он Ратмиру. - Здесь все заняты... Очень заняты. Здесь нам никто ничего не скажет. Поехали в Деревню.

Ратмир хотел что-то сказать, но тут же осекся. Лицо у него вытянулось. До сих пор Донован закрывал своей фигурой вход в подвал, но сейчас, когда он отошел, Ратмир наконец увидел на пощербленных гранитных ступенях скорченный, окровавленный труп маленького человечка.

Донован пошатнулся, словно оступился, и обернулся. - Что же это я... - Он вдруг резко побледнел и, опустившись на груду мусора, стал усиленно растирать себе виски. Он представил себе, что где-то в этом отвратительном городе, вот так же, на исковерканных, припорошенных серой штукатуркой ступенях, лежит Айя.

- Ну, что же это я... - простонал он. - Прямо как последний подлец... Похоронить бы его надо... а?

Глава третья

Сверху Деревня выглядела большой голой песочной поляной в редколесье; хижины казались аккуратными стожками из тростника. По центральному проходу ветер заводил песочные юлы, и они мчались маленькими водоворотами от хижины к хижине, почти незаметными сверху полутенями. Деревня была пуста. Ветер давно замел все следы, насыпал песка на стены хижин, и его никто не убирал. Тростник местами разлезся, и хижины зияли черными прорехами.

Феликс медленно провел "богомола" над самыми крышами, чуть приподнял повыше и завис над Деревней у самого центра.

- Пусто,- он посмотрел на Донована и сразу же отвел взгляд.

Донован сидел, скрючившись в кресле, глаза лихорадочно блестели из-под козырька шлема, желваки перекатывались по скулам.

- Здесь сядем? - неуверенно предложил Феликс.

- Что? - просипел Донован и прокашлялся. Он вытянул ноги, расслабился. Одернул куртку. Стряхнул с колен несуществующие крошки.

- Сядем? Да-да, сядем. - У него было что-то с горлом. В гортани застрял хриплый горький ком. Он мотнул головой, пытаясь проглотить его. - Давай на том конце Деревни,- указал рукой.

Феликс молча кивнул, развернул "богомола" и, проведя его на окраину Деревни, опустил на песок. Донован неподвижно застыл, только желваки по-прежнему дергались на его щеках.

- Выйдем? - предложил Ратмир.

Донован ничего не ответил. Он резко вскочил с кресла и, выпрыгнув из машины, зашагал к ближайшей хижине, оставляя на сухом сером песке бугристые воронки следов. В лобовое стекло "богомола" было видно, что шагает он грузно, как-то устало, и цепочка следов выгибается и петляет.

Донован дошел до хижины и бессильно уцепился за косяк. Сердце бешено колотилось.

Айя, с болью подумал он. Где ты сейчас, Айя?

Хижину бросили. Не так давно - месяца два назад,- но запах жилья уже успел выветриться, стены обветшали, на циновках лежал ровный слой песка и пыли, со стоек свешивались обрывки гамаков. Веяло безлюдьем и запустением.

Донован потоптался на пороге, отвернулся и безжизненно поплелся назад. Километрах в пятнадцати на юго-восток что-то урчало, стрекотало, изредка бухало, и тогда над горизонтом среди бела дня мигала зарница. А сзади, в черном провале хижины, шепеляво насвистывал сквозняк и раскачивал огрызки веревок.

- Пусто,- надтреснутым голосом сказал Ратмир, к Феликс вздрогнул.- Впрочем, это можно было предугадать...

Феликс тяжело вздохнул и откинулся в кресле. - Удивляюсь я ему... - задумчиво проговорил он. - Ведь он, кажется, любит эту Айю?

Ратмир только пожал плечами.

- Не понимаю я это,- продолжал Феликс. - Как можно полюбить существо, пусть внешне и похожее на человека, но биологически абсолютно отличное от него...

Ратмир удивленно вскинул брови.

- Ты считаешь... - он внезапно улыбнулся. - По-твоему, любовь можно характеризовать только как влечение противоположных полов?

Феликс поморщился.

- Грубо, но, наверное, где-то так.

- А куда же ты отнесешь любовь, допустим, к домашним животным? - саркастически улыбнулся Ратмир.

- Но ведь народец - не животные.

- Хорошо. А любовь к детям? Допустим, к своим детям любовь можно объяснить материнским или отцовским инстинктом. А к чужим?

Феликс неопределенно пожал плечами. Ратмир хотел что-то добавить, но, увидев, что Донован возвращается, промолчал.

Донован подошел к "богомолу", сорвал шлем и бросил на сиденье. Лицо у него осунулось и потемнело, будто он успел загореть.

- Пошли купаться,- хрипло, ни на кого не глядя, сказал он и, не ожидая согласия, пошел сквозь рощу к Лагуне, на ходу расстегивая куртку.

Феликс встревоженно глянул на Ратмира.

- Иди тоже искупайся,- сказал Ратмир. - И заодно присмотри за ним. А я пока переговорю с Нордвиком.

- Хорошо, кивнул Феликс. Он девитализировал "богомол", спрыгнул на песок и зашагал вслед за Донованом.

Донован расшвырял одежду по всей роще, с отвращением сдирая ее с себя и бросая на кусты, на песок, себе под ноги, вышел на пляж в одних плавках и вошел в воду. Вода в Лагуне была теплой, парной, вечерней. Не то. Сейчас бы холодную, ледяную, отрезвляющую, чтобы встряхнуться, промерзнуть до костей, заработать на всю катушку: взмах - гребок, взмах - гребок, голову под волну,- сбить дыхание, устать, безмерно физически устать... Нет, не получится так. Не хочется.

Донован остановился, лениво перевернулся на спину. Сзади, ужом скользя по воде, догонял Феликс. Он подплыл к Доновану поближе, довольно фыркнул, затем тоже перевернулся на спину и затих. Вода была туманно-зеркальной и почти неощутимой. Она легонько баюкала, усыпляла, чувствовалось, что она куда-то ненавязчиво тянет, уносит от берега, и это было приятно и противиться ей не хотелось.

Их снесло на песчаную косу. Донован почувствовал затылком дно, сперва не понял, что это так назойливо трет его по голове, удивился, затем перевернулся и встал на ноги. Вода была по колено. Над тихим гладким океаном за косой висел сиренево-зеленый мягкий закат, как свежая, еще мокрая акварель. А на песке, прямо перед Донованом, буквально в двух шагах от него, сидел спиной к нему словно вырезанный из черной бумаги человечек и строил вокруг себя песочный городок.