Виталий Забирко - Все пули мимо

Перхаю, кашляю, кулаком в грудь стучу, наконец, соображаю, хватаю со стола жбан с мёдом и до половины его опорожняю.

- Ты... - хриплю, судорожно дыхание восстанавливая, а глазами по комнате шастаю - Пупсика ищу, чтобы жбан в него запустить. Ни фига себе заявочки! Вот так сюрпризец он мне отколол!

Нет мальца нигде. Испарился. Чтоб, значит, семейной разборке не мешать.

- Я сяду? - робко спрашивает Алисочка.

Киваю машинально, жбан на стол ставлю.

Алиска напротив садится, как Пупсик ладошками голову подпирает и начинает на меня смотреть неотрывно. Вот тем самым взглядом, что в Париж меня провожала.

- Как это... ты... - выдавливаю из себя через силу. А у самого от её взгляда мурашки по телу бегают.

- Похудела? - понимает Алиска. - Ты ведь сам мне приказал. Вот твой братец порошочек южноамериканский патентованный мне и дал. Видишь, результат какой прекрасный получился.

"Так он уже братец мне!!! Может, ещё единоутробный?! - вопит во мне всё, но наружу не прорывается. Язык к нёбу прирос. - Порошочек, видите ли, ему из Южной Америки, небось, по блату великому, прислали! Знаю я эти "порошочки"! Подсмотрел, гад, сон мой в замке французском и угодить решил! Ну, я тебе устрою!"

Однако с места не сдвигаюсь. Сижу, на Алиску во все глаза гляжу. А в голове сон французский прокручивается во всех деталях. И, честное слово, хорошо-то как во сне том было!

Сидим, молчим. Друг дружку глазами поедаем. И чувствую, как в голове у меня всё плывёт - то ли от медов древнерусских, то ли от воспоминаний французских.

- Слушай, - вырывается неожиданно у меня фальцетом, как у вьюноша безусого слова любви своей первой, - а ты водку пить будешь?

- Буду, - мгновенно соглашается она.

- Пупсик! - ору не своим голосом. - Водку сюда тащи!

39

Вот это был угар! Словно Пупсик в меды древнерусские приворотного зелья пополам с конским возбудителем намешал. Полторы недели сплошного секса - из кровати вылезали только чтобы поесть. Впрочем, и в гостиной, и во время еды, и на столе, и на полу... Разве что до потолка не добрались. Никогда не думал, что могу таким сексуальным гигантом быть.

И за всё время Пупсик ни разу на глаза не попался. Мелькнёт изредка за обедом удивление - мол, когда это он успел объедки убрать да новый стол накрыть, - но тут же пропадает. Да и само понятие времени исчезло, растворившись между сном и явью. Сплошное светопреставление на фоне помутнения разума. День, ночь, жратва, кровать - всё круто замешано на теле Алискином.

Однако, как понимаю, рассудок хоть и затуманен угаром распутства дикого, но ни на йоту не сдвинулся, а затаился, чтобы в момент подходящий воспрянуть из-под обломков крыши поехавшей.

И точно. Сплю, значит, с устатку от игрищ любовных, как вдруг словно будильник в черепушке тарахтеть начинает. Вскакиваю очумело на кровати, но, к удивлению, взглядом абсолютно осмысленным спальню обвожу. И, что поразительно, сознание трезвое, кристально чёткое, пеленой секса не задурманенное.

"Да что ж это за дичь со мной приключилась?!" - думаю.

В спальне кавардак полный: шмотки по полу разбросаны, на кровати бедлам, а рядом, на голом матрасе, тело примадонны французской с лицом Алискиным в полной прострации распласталось. Под глазами у Алиски круги чёрные, лицо измождённое заострилось, по телу синяки да следы от засосов страстных. Причём даже на лодыжке два засоса - ярких, свежих. Скосил на себя глаза - тоже ничуть не лучше. На груди - борозды от ногтей глубокие, а на левом плече зубы Алискины ва-аще так отпечатались, что хоть сейчас слепок делай да стоматологу на опознание предъявляй.

Однако и порезвились...

Натягиваю трусы и дрожащими в коленках ногами в ванную комнату чапаю. Ну и вид у меня в зеркале! Морда щетиной недельной заросла, глаза запавшие огнём фанатичным горят, и рёбра сквозь кожу выступают, что у узника концлагеря.

Во, блин, что значит любовь настоящая, брачными узами скреплённая. Никак Алиска целью задалась страстью своей безудержной меня за "медовый месяц" в могилу свести. Впрочем, сама-то не лучше выглядит. Да и понимаю я умом трезвым, чьих это рук дело.

Побрился я, под душем поплескался, "раны боевые" одеколоном протёр. Короче, кое-как свой внешний вид в порядок привёл. Точнее, подобие порядка, поскольку для полного нужно как минимум месяц отъедаться и - никаких половых контактов! Хотя последнее у меня вряд ли получится.

Выхожу из ванной комнаты и на цыпочках к спальне Пупсика подкрадываюсь. Спит, видно, малец, потому и огонь инстинктов моих не раздувает. Не разбудить бы раньше времени, сонного прямо в постели застать, чтоб вакханалию бредово-любовную враз пресечь. А то, глядишь, действительно в ящик сыграю на почве катастрофического сексуального истощения.

Осторожненько дверь приоткрываю и к своему изумлению картину идиллическую наблюдаю. Отнюдь не спит пацан. В кресле сидит, на голову наушники громадные нахлобучил - чтоб, значит, нам с Алиской дрыхнуть не мешать, - мультики по видеоплейеру смотрит. На экране Том и Джерри попеременно друг дружку смачно дубасят, и действо это немудрёное у Пупсика такой смех отчаянный вызывает, будто его щекочут. Ножками сучит, всем телом содрогается, разве что на пол не сползает да по нему в изнеможении не катается. Однако всё это молча происходит, поскольку малец себе обеими ладошками рот накрепко зажимает - опять-таки разбудить нас боится.

Теперь понятно, почему я трезвый проснулся. Чётко сознание моё включилось, момент прекращения внушения уловив.

Твёрдым шагом вхожу в комнату, видик вырубаю и грозно к Пупсику оборачиваюсь.

- Ой, на самом интересном месте! - скулит он.

Срываю с него наушники и ору гласом громовым:

- Ты что это себе позволяешь?!!

- Ап... ап... - перепугано ловит ртом воздух Пупсик. Личико его сморщивается, губы трястись начинают. - Я ведь тихонько, Борис Макарович... И звук выключил, чтобы вам спать не мешать...

- Ни хрена себе - тихонько-легонько! - продолжаю орать, и тут до меня доходит, что это он о видике талдычит. - Я о себе речь веду! - гаркаю. Кто тебе позволил меня в транс сексуальный опускать?!

Пупсик в комочек сжимается, словно я его бить собираюсь.

- Вы же сами хотели, чтобы я все ваши желания выполнял... - лепечет плаксиво.

- Я?! Когда же это?

- В-вы, Б-борис Мак-карович, - заикается Пупсик. - П-помните, т-тогда, н-ночью... к-когда вы на т-товарном сост-таве ех-хали...

Что обухом он меня по макушке врезал. Действительно, был у нас с ним такой разговор. Согласился я тогда, чтобы он команды мои мысленные выполнял. Но я имел в виду только конкретную ситуацию, а он - ишь как повернул... Однако и винить его за это не могу. Чётче самому задания формулировать надо - здесь никакой "бухгалтер" за меня договора составлять не будет.