Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

У Амадейро были самые противоречивые реакции на возвращение Василии. Она вернулась только тогда, кота старый Фастольф — теперь, когда он умер, Амадейро мог легко называть его имя — был уже месяц как кремирован. Это льстило мнению Амадейро о собственной проницательности. В конце концов, он же сказал Мандамусу, что она останется вдали от Авроры, пока ее отец не умрет. Кроме того, Василия была ясна и прозрачна. Это было очень удобно. У нее не было раздражающих качеств Мандамуса, нового фаворита, который, казалось, всегда имел какую-то навязчивую мысль, но прятал ее, несмотря на всю свою кажущуюся откровенность. С другой стороны, ею было чертовски трудно управлять, заставить ее спокойно идти по пути, который он указывал. Позволить ей проверить насквозь другие Внешние Миры в течение нескольких лет, которые она провела вдали от. Авроры, означало также позволить ей передавать все это в черном свете и загадочными словами. Итак, он приветствован ее с энтузиазмом, наполовину притворным.

— Василия, я счастлив, что вы вернулись. Институт летал на одном крыле, пока вас не было.

Василия засмеялась:

— Бросьте, Келдин.

Она одна без колебания и смущения называла его по имени, хотя была на два с половиной десятилетия моложе его.

— Это одно оставшееся крыло — ваше, а давно ли вы перестали быть уверенным, что одного вашего крыла достаточно?

— С тех пор, как вы решили растянуть свое отсутствие на несколько лет. Как, по-вашему, Аврора сильно изменилась за это время?

— Ни капельки, что, вероятно, должно огорчать вас. Отсутствие перемен — это распад.

— Парадокс. Без перемены к худшему нет распада.

— От сутствие перемен есть перемена к худшему, Келдин, по сравнению с окружающими нас Поселенческими Мирами. Они изменяются быстро, протягивают свой контроль на большое количество миров в отдельности. Они увеличивают силу, энергию и самоуверенность, в то время как мы тут дремлем и надеемся, что наша неизменяемость уравняет сравнение.

— Прекрасно, Василия! Я думаю, вы старательно запоминали это во время своего полета сюда. Однако в политическом положении Авроры перемены были.

— Вы имеете в виду смерть моего биологического отца?

Амадейро развел руками и слегка поклонился.

— Именно. Он был полностью ответ ствен за наш паралич, но теперь он умер, и я думаю, что перемены у нас будут, хотя, возможно, не обязательно видимые.

— У вас секреты от меня?

— С чего бы это?

— Определенно. Эта ваша притворная улыбка всегда выдавала вас.

— Придется научиться быть с вами серьезным. Послушайте, ваш рапорт у меня. Расскажите о том, что не включено в него.

В него включено почти все. Каждый Внешний Мир лихорадочно утверждает, что его тревожит растущая надменность поселенцев. Каждый мир твердо решил сопротивляться поселенцам до конца, с энтузиазмом следуя за Авророй, мужественной с презрением к смерти.

— Следовать за нами — да. А если мы не поведем?

— Тогда они будут ждать и пытаться замаскировать свою уверенность в том, что мы не ведем. В других отношениях… ну, каждый мир продвигается вперед в технологии и очень неохотно сообщает, что именно он делает. Каждый ученый работает независимо и не связан ни с кем даже на собственной планете. Ни на одном Внешнем Мире нет единой исследовательской группы вроде нашего Роботехнического Института. Каждый мир состоит из отдельных исследователей, и все они ревниво оберегают свои сведения друг от друга.

Амадейро почти удовлетворенно сказал:

— Я не думаю, что они продвинулись так далеко, как мы.

— Очень плохо, что не продвинулись, — колко сказала Василия. — Пока все Внешние Миры представляют собой кучу индивидуумов, прогресс очень замедляется. Поселенческие Миры регулярно устраивают конференции, имеют свои институты, и, хотя они сильно отстали от нас, они нагонят. Но я все-таки сумела открыть несколько технических новшеств, разработанных Внешними Мирами, и все их перечислила в своем рапорте. Все они сейчас работают над ядерным усилителем, но я не верю, чтобы такой прибор прошел дальше уровня лабораторных испытаний на одном мире. Некоторые вещи должны испытываться на космических кораблях, а этого пока нет.

— Надеюсь, что в этом вы правы, Василия. Ядерный усилитель — оружие, которым мог бы пользоваться наш флот, потому что это сразу бы покончило с Поселенчеством. Но я думаю, что в целом было бы лучше, если бы Аврора опередила в вооружении наших космонитских братьев. Вы сказали, что в ваш репорт включено почти все. Что же не включено?

— Солярия!

— Ага, самый младший и самый необычный из Внешних Миров.

— Непосредственно от них я почти ничего не получила. Они смотрели на меня абсолютно враждебно, как, видимо, смотрели бы на любого несолярианина, будь то космонит или поселенец. А когда я говорю «смотрели», я имею в виду — в их понимании. Я пробыла там почти год, много дольше, чем в любом другом мире, и за это время не видела ни одного солярианина во плоти, а только смотрела на его гиперволновую программу. Я не имела дела ни с чем ощутимым, только изображения. Планета комфортабельная, невероятно роскошная и для любителей природы совершенно не испорченная, но мне стало не хватать возможности видеть.

— Ну, такова уж солярианская система. Мы это знаем, Василия. Живи и дай жить другим.

— Хм… Ваша терпимость, может быть, тут не к месту. Ваши роботы не в запоминающем режиме?

— Да. Уверяю вас, нас никто не подслушивает.

— Надеюсь, Келдин. У меня впечатление, что соляриане близки к созданию уменьшенного против нашего и других ядерного усилителя. Возможно, они близки к созданию портативного усилителя, достаточно малого, чтобы поместить его на космический корабль.

— Как это они ухитрились?

Амадейро нахмурился.

— Не могу сказать. Вы же не думаете, что они показали мне чертежи. Впечатление мое настолько расплывчато, что я не решилась включить его в рапорт, но и того немного, что я услышала тут и заметила там, я думаю, что они существенно продвинулись. Над этим нам следует основательно подумать.

— Подумаем. Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы сказать мне?

— Да. И этого тоже нет в рапорте. Солярия уже много лет работает над человекоподобными роботами, и я думаю, что они достигли цели. Ни один Внешний Мир, кроме нас, даже не пытался заниматься этим. На каждой планете я спрашивала, делают ли они что-нибудь в отношении гуманоидных роботов, и реакция везде была одинакова. Они находят эту концепцию неприятной и пугающей. Я подозреваю, что все они знают о нашем провале и приняли его близко к сердцу.

— Но только не Солярия. Почему?

— По той причине, что они всегда жили в наиболее роботизированном обществе в Галактике. Они окружены роботами — по десять тысяч на каждого индивидуума. Планета насыщена роботами. Пройдитесь через всю планету в поисках людей — и вы никого не найдете. Так зачем немногим солярианам, живущим в таком мире, расстраиваться из-за того, что несколько лишних роботов будут человекоподобны ми? К тому же, тот псевдочеловеческий ублюдок, которого спроектировал и сделал Фастольф и который еще существует…