Евгений Загданский - Прыжок в бессмертие

Вернувшись в гостиницу, Майкл принес на своих ладонях запах ее духов и смятение в сердце.

ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Предел человеческих сил, как в этом убедился Энрико Росси, определяется скорее не физической выносливостью организма, а чисто психологическими факторами.

Все сотрудники института понимали, почему они должны были работать по шестнадцать часов в сутки. Портреты улыбающейся Джен висели в лабораториях, в комнатах информационного бюро, в операционной и даже в вестибюле. Большие голубые глаза на худеньком личике девочки с белокурыми локонами смотрели на каждую лаборантку, каждого экспериментатора, каждого руководителя лаборатории.

"Ни одной упущенной возможности",- таков был девиз Росси.

Дни Джен были сочтены. Надежды не oставалось почти никакой. Но Росси не сдавался.

Усилия сотрудников информационного бюро были направлены на сбор и обработку информации, поступавшей в прессу. Не было ни одной газеты или журнала, издающихся в любой стране мира, чтобы сотрудники информационного бюро не прочли бы их жадными глазами, чтобы в каждом из них они не надеялись найти сообщения о радикальном средстве, которое бы помогло вернуть к жизни Джен.

Но эта информация в лучшем случае отражала вчерашний день науки. Росси понимал это и с помощью своей коротковолновой радиостанции пытался установить живую связь с видными учеными Европы, Америки и Азии, работавшими в интересующей его области.

Каждое поступившее сообщение, каждую новую мысль или просто интересную догадку тут же проверяли специальные экспериментаторы.

Институт Росси напоминал штаб армии, готовящейся к решительному штурму.

Стремительный, не знавший усталости Роcси старался воодушевить всех личным примером и поддержать творческое настроение у всего персонала. И люди ему верили. Многие по нескольку суток не уходили домой. Спали на деревянных кушетках, стульях, а то и прямо на полу.

Исследовательские работы не прекращались ни на один час. Однако обнадеживающих результатов пока что не было.

Росси напряженно работал, стремясь улучшить созданный им препарат, который эффективнее других выводил стронций-90 из костей морских свинок, кроликов, собак и даже обезьян. Действие препарата было коротким и динамичным. К великому сожалению, даже излишне динамичным. Из десяти подопытных животных выживало не больше двух-трех. Остальные погибали.

Все попытки найти оптимальную дозу препарата, способную вывести стронций и не убить сердце, не увенчались успехом. Но Росси не терял надежды и бесконечно варьировал условия опытов.

Продвигались работы и у Майкла. Полученные им "матрицы" митрального клапана в условиях "биологической колыбели" давали утешительные результаты. Несколько сотрудников института, имевших порок сердца, предложили, прежде чем вводить "матрицы" в сердце Джен, попробовать ввести препарат им: они старше, выносливее, не обессилены стронцием-90. Майкл благодарил их и упорно продолжал совершенствовать препарат.

Каждое утро в кабинет Росси являлся Кроуфорд. Не говоря ни слова, он садился верхом на стул, упирался подбородком на кулак и застывал. Через каждые 30 минут выходил курить, затем снова возвращался и усаживался в той же позе.

Последнее время Кроуфорд вообще производил странное впечатление-он словно не знал, куда себя деть. Если бы Росси не приглашал его к себе, он, можeт быть, и не приходил бы; если бы какие-то приятели не забирали его из института, он оставался бы все время с Росси. Иной раз, отвечая на докучливые вопросы, Кроуфорд цедил сквозь зубы:

- Действие пружины моего завода окончилось. Нужно ли заводить ее снова? Я не знаю... Не знаю, нужно ли...

Он ничего не делал по собственному почину и легко подчинялся всем, кто хоть в какой-то мере проявлял к нему интерес.

Иногда, правда, в его глазах вспыхивали искорки жизни и он внимательно, даже с некоторым восхищением следил за работой Росси. Старался вникнуть в информацию, которую получал Росси от своих коллег за рубежом; любовался им, когда Росси подбадривал своих врачей, сообщавших ему об очередных неудачах с препаратом, или отдавал распоряжения начать новую серию экспериментов.

В другое время Росси счел бы своим святым долгом заняться другом. Не представляло большого труда догадаться, что за болезнь гложет Кроуфорда, труднее было, конечно, придумать, как снова вдохнуть жизнь в этого человека.

Однажды, улучив время, Росси предложил Кроуфорду поехать с ним на часок-другой сыграть партию в бильярд. Росси надеялся хоть немного развлечь друга, дать отдых его мозгу, но Кроуфорд решительно отказался от этого предложения.

- Ты хочешь пожертвовать один вечер и получить медаль за опасение человека? Напрасно! Я уже дожил до того периода, когда в сохранении моей жизни больше заинтересованы мои недруги, чем друзья... Не возражай, пожалуйста. Больше всех вас огорчится Байлоу... но я еще подожду... Ты не забыл, почему я здесь торчу? Может быть, я понадоблюсь Манджаку. Вчера он снова просил нас прибыть на остров... Не трать на меня времени... Я еще не так плох...

Все, что сказал Кроуфорд, Росси мог бы принять за одну из его обычных тирад, если бы не тон, каким все это говорилось...

Не успел Росси собраться с ответом, как в комнату торопливо вошла молодая женщина с высоко поднятыми бровями.

- Вас кто-то вызывает по радио... Хотят знать, довольны ли вы каким-то препаратом...

- Каким препаратом? - Сообщение было слишком неожиданным, и Росси не сразу понял.

Он стремглав бросился из лаборатории к коротковолновому передатчику.

- Я - Энрико Росси, Энрико Росси. Как ваше имя?.. О каком препарате идет речь? Прошу повторить...

В комнату, заставленную радиоаппаратурой, неторопливо вошел Кроуфорд. Сразу всем стало тесно.

- Я - Энрико Росси... Кто вызывал Росси?.. Прошу повторить...

Только хрипы, шорохи и свист были ему ответом. Радист осторожно вертел ручки приемника, стараясь наладить связь.

Внешне Росси казался спокойным. Только заложенные за спину руки выдавали его волнение. Пальцы левой руки стремились вырваться из цепких объятий правой кисти. И чем энергичнее становились усилия левой руки, тем сильнее сжимала ее правая.

Кроуфорд, скрестив руки на груди, с нескрываемым презрением посматривал на радиста. Неудачники вызывали у него чувство брезгливости.

Мрачный радист, стараясь не обращать ни на кого внимания, продолжал свое, единоборство с помехами. Напряжение в тесной комнатке все возрастало. Росси казалось, что в эти мгновения уходит единственная возможность спасти ребенка. Если сейчас не удастся наладить непосредственную связь, то можно будет использовать для разговора какое-либо третье лицо с промежуточной станции. Росси не хотел сдаваться. А вдруг...