Дино Буццати - Рассказы из сборника «Семь гонцов»

Но об этом феномене обычно не распространялись, и никто не поздравлял героев. Не было ни фанфар, ни интервью, ни памятных медалей, потому что триумф этот носил сугубо личный характер, просто человек мог сказать: я познал искривленное пространство. Ведь у него не было ни документов, ни фотоснимков, ни чего-нибудь еще в этом роде, чтобы доказать, что это правда.

Однако, когда наступают такие моменты и мысль в своем мощном устремлении, как бы найдя едва заметную щелку, прорывается туда, попадает в закрытый для нас мир, и то, что прежде было абстрактной формулой, родившейся и развившейся вне нас, становится самой нашей жизнью, о, тогда в мгновение ока разлетаются в прах все наши трехмерные заботы и печали, и мы — какова сила человеческого разума! — возносимся и парим в чем-то, очень похожем на вечность.

Именно это и произошло с профессором Альбертом Эйн штейном в один прекрасный октябрьский вечер, когда небо казалось хрустальным, там и сям загорались, соперничая с Венерой, шары уличных фонарей, и сердце — загадочная мышца — впитывало в себя эту благодать господню. И хоть был Эйнштейн человеком мудрым и мирская слава его не заботила, в этот момент он все-таки почувствовал себя выше толпы, как если бы нищий из нищих заметил вдруг, что карманы его набиты золотом.

И сразу же, словно в наказание, эта таинственная истина исчезла с той же быстротой, с какой она и явилась. Тут Эйнштейн заметил, что место, куда он забрел, ему совершенно незнакомо. Он шагал по длинной аллее, обсаженной с обеих сторон живой изгородью; не было вокруг ни домов, ни вилл, ни хижин. Была одна лишь полосатая черно-желтая бензоколонка со светящимся стеклянным шаром наверху. А рядом на деревянной скамье в ожидании клиентов сидел негр. Он был в рабочем комбинезоне и в красной бейсбольной шапочке.

Эйнштейн уже собирался пройти мимо, но негр встал и сделал несколько шагов в его сторону.

«Господин!» — сказал он. Теперь, когда он встал, видно было, что человек этот очень высок, довольно приятен лицом, удивительно хорошо сложен, по-африкански статен. В синеве вечера ярко сверкала его белозубая улыбка.

«Господин, — сказал негр, — не найдется ли у вас огонька?» И потянулся к нему с погасшей сигаретой.

«Я не курю», — ответил Эйнштейн и остановился — скорее всего от удивления. Тогда негр спросил: «А может, дадите мне денег на выпивку?»

Он был высок, молод, нахален.

Эйнштейн пошарил в карманах.

«Не знаю… С собой у меня ничего нет… Я не привык… Мне, право, жаль…» — сказал он и хотел уже идти дальше.

«Спасибо и на том, — сказал негр, — но… простите…»

«Что тебе нужно еще?» — спросил Эйнштейн.

«Мне нужны вы. Для того я и здесь».

«Я? А что такое?..»

«Вы нужны мне, — сказал негр, — для одного секретного дела. И сказать вам о нем я могу только на ухо».

Белые зубы незнакомца теперь сверкали еще сильнее, так как стало совсем темно. Он наклонился к уху Эйнштейна.

«Я дьявол Иблис, — сказал он тихо, — я Ангел Смерти и явился сюда по твою душу».

Эйнштейн сделал шаг назад. «Мне кажется, — голос его стал резким, — мне кажется, ты хватил лишнего».

«Я Ангел Смерти, — повторил тот. — Смотри».

Он подошел к живой изгороди, отломал от нее одну ветку, и в считанные мгновенья листья на ней изменили свой цвет, пожухли, потом стали совсем серыми. Негр подул, и все — листья, сама ветка — разлетелось в мелкую пыль.

Эйнштейн опустил голову: «Черт побери! Значит, это действительно конец… Но как же — прямо здесь, вечером… на улице?» — «Так мне поручено».

Эйнштейн поглядел вокруг, но нигде не было ни души. Все та же аллея, фонари, и далеко внизу, на перекрестке, свет автомобильных фар. Взглянул на небо — оно было ясным, и все звезды сияли на своих местах. Венера как раз заходила за горизонт.

Эйнштейн сказал: «Послушай, дай мне один месяц. Надо же было тебе явиться как раз в тот момент, когда я завершаю одну работу! Прошу тебя, всего лишь месяц».

«То, что ты хочешь для себя открыть, — заметил негр, — ты сразу же узнаешь там, только пойдем со мной».

«Это разные вещи: многого ли стоит все, что мы без труда можем узнать на том свете? Моя работа представляет серьезный интерес. Я бьюсь над ней уже тридцать лет. И вот теперь, когда осталось совсем немного…»

Негр ухмыльнулся: «Так, говоришь, месяц?.. Ладно, но только не вздумай прятаться, когда он истечет. Даже если ты закопаешься в самую глубокую шахту, я все равно тебя отыщу».

Эйнштейн хотел задать какой-то вопрос, но его собеседник исчез.

Месяц — большой срок, когда ждешь любимого человека, и срок очень короткий, если ты ждешь вестника смерти. Такой короткий — короче вздоха. И вот он уже прошел. Однажды вечером, оставшись наконец один, Эйнштейн отправился в условленное место. Та же бензоколонка, та же скамейка, а на скамейке негр, только поверх комбинезона на нем старая шинель военного образца: ведь уже наступили холода.

«Я пришел», — сказал Зйиштейн, тронув его за плечо.

«Ну, как там твоя работа? Ты закончил ее?»

«Нет, не закончил, — с грустью ответил ученый. — Дай мне еще один месяц! Теперь мне хватит, клянусь. Я уверен, что на этот раз получится. Поверь, я работал как одержимый, день и ночь, и всетаки не успел. Но осталось уже совсем немного».

Негр, не поворачиваясь, пожал плечами: «Все вы, люди, одинаковы. Никогда не бываете довольны.

Готовы на коленях вымаливать отсрочку. Предлог всегда найдется…»

«Но штука, над которой я работаю, очень сложна. Еще никто никогда…»

«Да знаю, знаю, — перебил его Ангел Смерти. — Подбираешь ключик ко вселенной, не так ли?»

Оба помолчали. В туманной, уже совсем зимней тьме было неуютно. В такие ночи не хочется выходить из дому.

«Так как же?» — спросил Эйнштейн.

«Ладно, иди… Но знай, месяц пролетит быстро».

И действительно, он пролетел совсем незаметно. Никогда еще четыре недели время не проглатывало с такой жадностью. В ту декабрьскую ночь дул ледяной ветер, шурша по асфальту последними опавшими листьями. Трепетали на ветру выбившиеся из-под берета седые волосы ученого. И была все та же бензоколонка, а возле нее — негр: он сидел на корточках, обмотав голову башлыком, и, казалось, дремал.

Эйнштейн подошел и робко тронул его за плечо: «Я пришел».

Негр стучал зубами от холода и ежился в своей шинели.

«Это ты?»

«Да, я».

«Закончил, значит?»

«Да, слава богу, закончил».

«Матч века окончен? Ну и как, нашел ты, что искал? Разобрал вселенную по косточкам?»

«Да, — с улыбкой ответил Эйнштейн и кашлянул, — в известном смысле можно сказать, что со вселенной теперь все в порядке».

«Значит, пошли? Ты готов к этому путешествию?»

«Ну конечно. Таковы условия».

Тут Иблис вскочил на ноги и расхохотался — громко, открыто очень по-негритянски. Потом указательным пальцем правой руки он ткнул Эйнштейна в живот; тот едва устоял на ногах.