Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный

Я родился на планете Земля в середине XX века. Это был период истории, когда раса человека успешно отбросила в сторону многие табу и традиции, веселилась некоторое время, потом обнаружила, что никакой, собственно, разницы не получилось: человек был таким же мертвым, когда умирал, и по-прежнему перед ним старые проблемы жизни и смерти, как и раньше, осложненные тем фактом, что Мальтус оказался прав. Я покинул колледж в конце второго курса и пошел в армию. Вместе со мной записался и младший брат — он только что окончил школу. Таким вот образом я открыл Токийский залив. Затем я снова вернулся в колледж, чтобы стать инженером, но решил, что это ошибка, и захотел поступить на медицинский. Где-то на моем извилистом пути стремлений я попал под увлечение биологией, и в особенности экологией. Мне было двадцать шесть лет, и шел 1991 год. Отец мой умер, мать вышла замуж во второй раз. Я влюбился в девушку, сделал предложение, получил отказ и подал заявление на участие добровольцем в одной из первых попыток достичь другой звездной системы. Мне помогла разнообразная подготовка, и я был заморожен для столетнего путешествия. Мы достигли Бартона, начали создавать колонию. Не прошло и года, как меня поразила местная болезнь, от которой у нас не было средств, не говоря уже о ее названии. Тогда меня вторично заморозили в той же камере. Двадцать два года спустя я был выпущен на свет божий. К тому времени прибыло еще восемь транспортов с колонистами, и вокруг простирался новый мир. В тот же год прибыло еще четыре корабля с колонистами, из них осталось лишь два. Остальные должны были продолжить полет к еще более отдаленной системе, чтобы присоединиться к еще более новой колонии. Я раздобыл место на одном из кораблей флотилии, обменявшись с колонистом, который решил, что и первого этапа полета с него хватит. Это была единственная в моей жизни возможность, или мне так показалось, и поскольку я не мог вспомнить даже лица, не говоря об имени, той девушки, что побудила меня на первоначальный порыв, то желание мое было продиктовано, я уверен, единственно любопытством и тем фактом, что окружающая среда старой колонии уже была окультурена и укрощена, и я в этом укрощении не принимал участия. Прошло столетие с четвертью, прежде чем мы достигли цели назначения, и планета мне совсем не понравилась. Поэтому я попросился в экипаж дальнего рейса всего лишь через восемь месяцев, проведенных на планете, для перелета за двести двадцать семь лет на Бифрост, которому предстояло в случае нашей удачи стать самым дальним форпостом человека в космосе. Бифрост оказался мрачным и неприветливым миром, он меня напугал. Я стал подумывать о том, что мне не было предназначено стать колонистом. Я отправился в новый перелет, — и все, было уже поздно. Люди оказались неожиданно расселенными повсюду, были установлены контакты с разумными существами, межзвездные путешествия занимали недели и месяцы вместо столетий. Смешно? Я тоже так думал. Я подумал, что все это одна большая шутка. Потом мне сказали, что я являюсь, по всей видимости, старейшим из всех живущих людей и, без сомнения единственным представителем XX века. Люди рассказывали мне о Земле. Показывали фотографии. И я уже больше не смеялся, потому что Земля стала совсем другим миром. Внезапно я стал очень одиноким. Все, что я учил в школе, было теперь на уровне средних веков. Что же я сделал? Я решил поискать себе место в жизни. Я вернулся в школу, обнаружил, что в состоянии еще учиться. Но страх не покидал меня ни на минуту. Я чувствовал себя не в своей тарелке. И тогда я услышал об одной вещи, которая могла мне помочь, избавить меня от чувства, будто я — последний житель Атлантиды, бредущий по Бродвею, вещи, которая могла дать мне превосходство над странным миром, в котором я оказался. Я узнал о пейанцах — в те времена только что обнаруженной расе, для которых все чудеса Земли XXVII века, включая и способы лечения, прибавившие позже пару веков к моей средней продолжительности жизни, могут оказаться сущим каменным веком. И я прилетел на Мегапею — наполовину не в своем уме, подошел к первой попавшейся башне, постучал в ворота, пока кто-то не вышел, и попросил:

— Научите меня, пожалуйста…

Это оказалась башня Марлинга, чего я совсем не мог знать, Марлинга, одного из двадцати шести Имя-носящих, что еще жили.

Когда прозвучал звон приливного колокола, за мной пришел молодой пейанец. Он проводил меня по ступеням винтовой лестницы наверх. Он первым вошел в комнату, и я услышал голос Марлинга, приветствовавший его.

— Дра Сандау решил проведать вас, — сообщил пейанец.

— Тогда проси его войти.

Молодой пейанец вышел от Марлинга и произнес:

— Он просит вас войти.

— Благодарю.

И я вошел.

Как я и предчувствовал, Марлинг сидел спиной ко мне, лицом к окну на море. Три широких стены его веерообразной комнаты были светло-зелеными, напоминая цветом кадент, и кровать его была низкой, длинной и узкой. Одна стена была громадной консолью, немного запылившейся, а возле кровати на столике, который вполне могли не двигать с места уже несколько веков, по-прежнему стояла оранжевая фигурка животного, похожего на прыгающего рогатого дельфина.

— Добрый день, Дра, — промолвил я.

— Подойди сюда, чтобы я тебя увидел.

Я обошел его кресло и остановился перед ним. Он похудел, а его кожа стала темнее.

— Ты быстро прилетел, — заметил он, а его глаза всматривались в мое лицо.

Я кивнул:

— Ты сказал «немедленно».

Он зашипел и защелкал — у пейанцев это означает смешок.

— Что думал ты о жизни в последнее время?

— Что она достойна уважения и боязни.

— А как твоя работа?

— Одну я закончил, за следующую пока не брался.

— Садись.

Он указал на скамью рядом с окном, и я перешел туда.

— Расскажи мне, что случилось?

— Фотографии. Я стал получать снимки людей, которых знал раньше и которые уже давно мертвы. Все они умерли на Земле. Совсем недавно я узнал, что их Воспроизводящие Ленты были похищены. Поэтому возможно, что сейчас они опять живы — в некоем месте. Затем я получил вот это.

Я протянул ему письмо, подписанное «Грин Грин». Он поднес его к самым глазам и медленно прочел.

— Ты знаешь, где находится Остров Мертвых?

— Да. Это на планете, которую я сам создал.

— Ты полетишь?

— Должен полететь.

— Грин Грин… Я думаю, это Грингрин-тари из города Дипек. Он тебя ненавидит.

— Почему? Я его даже не знаю.

— Это не имеет значения. Его оскорбляет одно твое существование. Естественно, он намерен отомстить. Очень печально.

— Действительно, особенно если это ему удастся. Но каким образом мое существование нанесло ему обиду?

— Ты единственный чужепланетник, ставший Имя-носящим. Одно время считалось, что лишь пейанец способен овладеть искусством, которым овладел ты, и далеко не каждый пейанец был на это способен. Конечно, Грингрин сам прошел обучение и завершил его. Он должен был стать двадцать седьмым. Но он провалился ни последнем испытании.