Владимир Григорьев - Школа

— Так вот, — продолжил знаменитый проситель, словно не замечая хирургического действа своего представительства, — конструкция реализуется в традиционных компонентах — нержавейка, бетон, дефицитные материалы, электросила, фиберная оптика и кой-какие трансформирующие устройства — в них вся соль. Место для стройки присмотрел. Козье поле.

— Знаком, — покорно откликнулся конструктор. — Там обрывается наша пневмотруба. Гоним по трубе бракованные чертежи, отходы.

— Для исправного действия машины требуется одно. — На виске изобретателя вспухла венозная жилка. Он предельно понизил голос: Сохранение тайны местонахождения. По крайней мере поначалу.

…На исходе третьего часа беседы конструктор встал из-за чертежного стола.

— Разумно, разумно, — пробормотал он, — Сплетение разгоняющих тоннелей, купола трансформаторов эпох, кабины триангуляции времени. Разумно.

— Вот видите, — не покровительственно, а отечески улыбнулся бог изобретателей, — все по школьным законам природы. Парадоксов почти нет. Почти.

— Именно так, — кивнул головой конструктор. — Программа-минимум. Научно-техническая магистраль времени, личные контакты с Архимедом, Ньютоном, Менделеевым и всем синдикатом корифеев. Второе: линия землепроходчества — Колумб, Беринг, Дежнев. Эх, за уши с уроков не вытянешь! Шайба и мяч побоку.

— Спорт со счетов не сбросишь, — возразил изобретатель. — Пусть поглазеют на древних греков. Кузница истинно спортивного духа. Секреты утраченного мастерства…

Я, Федор Угомонкин, житель г. Бристани, ученик пятого класса шк. № 1, получил любезное приглашение на опробование первой в мире Машины Времени, явившейся закономерным плодом труда ряда поколений, и телеграфировал немедленным согласием, поставив тем точку над «i».

Вместе со вторым кандидатом Храбрецовым мы миновали Вход и проникли в узкий тоннель транспортировки, где мощная струя воздуха подхватила и понесла нас по трубе на очную ставку, как пишут мастера пера, с Необычным. Только мы приняли позу людей, непринужденно сидящих в кресле, как нас вынесло в апартаменты со светящимися стенами. Там нас ожидал Некто, Никелированная голова выдавала в нем робота.

— В какую эпоху? — сразу спросил он, и глаза его переключились с красного на зеленый, что означало «Путь свободен!».

— Баальбекская веранда. Во времена, когда с нее стартовали марсиане.

— Пожалуйста, — гид пожал плечами, — Только никто на знает, в какое именно время стартовали марсиане. Вы рискуете оказаться в голой пустыне.

Я не стал спорить с роботом и заказал 31 июня 1908 года, эпицентр тунгусской катастрофы. Так я решил проверить собственную гипотезу катастрофы, автономно вставшую от главных дорог тунгусского диспута.

Полагаю — второй, более решительный взрыв, последовавший через секунду за первым и покончивший с котловиной, вызван аварией чьей-то Машины Времени. Желая разглядеть гибельный взрыв, пилот машины направил ее к эпицентру, чрезмерно ускорился и рванул при переходе через нуль-пространство, дав в результате выдающуюся катастрофу.

Храбрецов же потребовал реликтовую эпоху мастодонтов, когда человек, еще незнакомый с палкой, только становился на ноги.

— Время первого сеанса десять минут, — ледяным голосом выдавил из себя робот.

Свет внезапно померк, сердце мое, признаться, сжалось. Капсулу тряхнуло и понесло. Аппарат швыряло то вправо, то влево, все в кромешной тьме. На счетчике с треском выскакивали номера утраченных лет.

— Разгоняющие поля тянут исправно! — отрапортовал я а микрофон. Ожидаю нуль-пространство. Привет близким, знакомым и организациям.

Тут я отжал рукоять синхронизатора времени, перемахнул через нуль-барьер и выполз на искомый рубеж года. Светало. Вокруг теснились могучие стволы лиственниц. Тайга, конечно, шумела. Ноги по щиколотку ушли в дремучий мох. Я нацелил глаза на небо. Я знал; через минуту-другую его обманчивое спокойствие рухнет под стремительным росчерком огненного тела. Небо озарилось. Низкий гул потряс барабанные перепонки — точно тысяча барабанов ударила разом, Шипя, по куполу неба скользнул кроваво-слепящий шар.

— Ложись! — отчаянно крикнул я и по-пластунски слился с мхом.

Таранный удар потряс небеса, недра и все живое; за ним второй. В мгновение ока я оказался рядом с капсулой, время истекало. Руки сами собой рванули рычаг на себя. В эту секунду я твердо верил, что еще вернусь в 31 июня, может быть, второй взрыв и будет взрывам моей Машины. Пусть!..

Двое молодых, сильных мужчин стояли на вершине купола трансформации, в пультовой, и молчали. Под прозрачным полом, глубоко внизу, жались друг к другу на ветру сочные макушки таежных лиственниц. Только что под ногами инженеров, прямо под подошвами, шипя — шипение слышалось даже в пультовой, — в сиянии белого каления скользнула комета, и пол дважды дрогнул от громового раската.

На большом экране просматривалась внутренность соседнего купола гигантские папоротники с листвой цвета ранних огурцов, перегнойная трясина тропиков, лежбище перекормленных бронтозавров и сам птеродактиль под куполом, поймавший кожаными перепонками крыльев поток стерильно чистого, еще не тронутого фабричной трубой воздуха.

Конструктор и изобретатель пристально вглядывались в дело своих рук, но нет, изъянов не обнаруживалось, и им начинало казаться, что они и в самом деле не имеют отношения к происходящему, что лоснящиеся в собственном соку динозавры, набухшие вечной зеленью папоротники, таежные дебри — все это изобилие само вдруг возникло из прошлого, налилось кровью, приползло, обжило пространство и теперь жадно требует права на жизнь.

— Но как он пискнул «Ложись!», — удрученно оказал конструктор.

— Это верно, что пискнул, — рот изобретателя дрогнул. — Но так, что я чуть не бросился на пол.

Мужчины посмотрели друг на друга и несмело улыбнулись, кажется, впервые за этот решающий час. Ответственный и вполне реальный мир обретал прежнюю прочность, только под ногами еще плыла в волнах хвои черная тайга.

— Эффект полный, — заключил конструктор и облегченно вздохнул. — И взрослых допустить можно. Примут за чистую монету.

— Идеально, идеально, — задумчиво отозвался великий изобретатель, думая о своем, но тут же спохватился: — Нет, нет! Разберутся недетским умом и ребятишкам тайну откроют. Дискредитируют идею, прощай ощущение подлинности. Ни за что!

Он взял аккорд на клавиатуре пульта, и тайга сразу осела, сжухла, будто из стволов вышел сжатый воздух; птеродактиль дернул крылом, точно бритва прошлась по перепонкам, и камнем пошел к земле, а динозавры разом поднялись с насиженных мест и, худея на глазах, плотным стадом побрели к разомкнувшейся стене и тут окончательно сплющились — воздух со свистом вырывался из непомерного чрева великанов.