Владимир Григорьев - Школа Времени

Еще года два назад здесь был пустырь — несколько невыразительных квадратных километров угасшей по техническим обстоятельствам земли, которую многие товарищи с помощью искусственных мер побуждали к плодородию; увы, бобовые и прочие культуры не желали произрастать на подобной почве. Но последние времена внесли, как говорят, свои поправки, а вместе с ними новую ясность в судьбу искалеченного обстоятельствами угодья.

На облик пустыря, с давних пор именуемого в народе Козьим, легла наконец-то! — печать индустриальной элегантности, дохнуло тенденциями, давшими нам в свое время отчаянные в силуэте виды международных выставок ЭКСПО.

Таким образом, облик его нашел себя, надо полагать, окончательно. Неказистому в прошлом содержанию пустыря соответствует теперь столь совершенная форма, о наличии которой жители округи не могли и подозревать. Поле отгородилось от мира блочной, непроницаемой стеной, за стеной же вознеслись куполообразные сооружения, лезвия ажурных вышек, звонкие на ветру мачты электропередачи.

Поставленные перед свершившимся фактом жители пригорода не успокоились на наблюдениях стройки с одной точки, но обследовали комплекс кругом, шаг за шагом, на ощупь определили исходный состав материала ограды — мощью веяло от нее! — и любознательность их была вознаграждена одним знаменательным открытием, пропустившим впоследствии через уста и уши жителей разноречивые толки и спорные слухи.

Да, не полет линий конструкции, не стилевые победы и поражения броского абриса ансамбля сооружений, паривших на редких точках опоры за оградой, а именно это маленькое открытие вонзилось раскаленной иглой в воображение любопытствующих — бетонная кладка, раз и навсегда замкнувшая поле в предварительно-напряженное объятие, не имела Входа. Монолит без щели, без просвета!

— Может, они непосредственно через забор? Одним махом? А? предполагали некоторые. Да нет, высотники ежедневно маячили на поднебесных площадках пускового объекта, и никто еще не замечал, чтобы работники преодолевали забор. Да и где бы нашлось такое количество шестовиков-разрядников, перешедшее в качество монтажников?

— Секретное мероприятие! — властно выложил кто-то другой. — «Броня крепка, и танки наши быстры!» — И подмигнул.

Но и он не получил голосов, ибо во время действия данной истории секретные мероприятия рассекретились, тучи тайн разоблачились, так как всеобщее разоружение восторжествовало давно, всерьез и надолго. А если кто и пытается проникнуть в атом, так исключительно с мирными намерениями.

И тем не менее последнее предположение действительно касалось края истины: подлинную судьбу Козьего поля было твердо решено содержать в совершенном секрете…

Тем временем в другом малолюдном районе города возникло еще одно сооружение, породившее вокруг себя вспышку страстей того же класса и накала. По виду и типоразмерам сооружение легко было счесть за обычный вход в метро, тем более что по утрам оно всасывало в себя без остатка длинную вереницу по-рабочему настроенных людей, которые сообща никак не смогли бы расположиться в — столь компактной постройке, хотя и имели опыт проживания в жилищах миниатюрного типа. Слепому было ясно, что люди эти, покончив с формальностями, отправляются вершить начатое под землю.

В дневные часы «пик», когда самотек сделавшей свое части населения рвется к домашним очагам, скрывшийся на время народ исправно следовал в обратном порядке. Было ясно, что люди спешили из-под пластов земли.

Но незаконная связь Входа с жизнью подземных миров дала старт полету воображения жителей — мало ли по Москве заактированных проходных для строителей подземки! Напротив, любопытство прохожего люда вскипело именно после того, как строители перестали стучаться в двери Входа. Конкретнее? именно после той ночки, когда под покровом тьмы над Входом укрепилась категорическая табличка:

«ВХОД ГРАЖДАНАМ СТАРШЕ ШЕСТНАДЦАТИ ЛЕТ СТРОГО ВОСПРЕЩЕН!»

За ней следовал дубль «Вхiд громадянам…» и остальные переводы текста на языки республиканского значения, а также слова, отражающие натиск двунадесяти языков заграничного происхождения.

Действительно, ватаги опрятных подростков, по всей видимости отличников учебы, начали теперь бесперебойно обивать пороги Входа, и взрослых среди них не замечалось…

Нашлось, правда, несколько смельчаков, давно утративших следы первой молодости, необузданное любопытство коих подавило сигнальное действие таблички. С нервной решимостью, какую мы видим на лицах хоккеистов перед началом ледового побоища, вламывались они внутрь помещения, благополучно пребывали внутри, а через минуту вылетали наружу в сопровождении некоего джентльмена с никелированной головой — робота внутреннего пользования.

— Извиняюсь, гражданин, извиняюсь, — заученно шепелявил джентльмен. Вам давно перевалило за шестнадцать. Вам тридцать!

Голос никелированной личности дышал подлинной доброжелательностью, однако пожатие десницы, по мнению нарушителей, оставалось истинно железным.

Имела место и групповая попытка проникновения в недозволенное подземелье. Коллектив совершеннолетних карликов из цирковой бригады иностранного гастролера Трутти, всецело понадеявшись на свой подростковый вид, под шумок растворился в толпе школяров, чтобы просочиться мимо разворачивающего зевак знака. Но через минимум времени и они оказались на панели в сопровождении все тех же безукоризненных джентльменов.

— Ах, господа, господа, понимать надо, — магнитофонными голосами журили вахтеры. — Деток ваших — пожалуйста, просим. А самим нельзя, хоть и интуристы вы. Взрослые вы!

— О, кибернетик, кибернетик! — выкрикивали иностранные карлики и карлицы. — Русский чудес!

Но лесть, равно как и коварство, в данном случае не проходила: джентльмены отличались математически точным отсутствием тщеславия.

Замечена была также многозначительная разница в поведении молодежи при входе в подземелье и при выходе из него. Путь туда знаменовался радостными восклицаниями и взрывами смеха — приметами беспечности, свойственной прекрасному возрасту экскурсантов. На обратном пути воцарилась иная атмосфера. Юные лица осенялись здоровой озабоченностью, бременем пережитых страстей, а отрывочный разговор обогащался пугающей содержательностью.