Жюль Мэнн - Сокровища града Китежа

Представьте себе только то, что на протяжении всего письма — а оно длинное, — она ни разу не назвала меня классовым врагом. Я начинаю думать, что она права. Ну, в самом-то деле, — какой нее я классовый враг — ежели я «потомственный и почетный» клерк! Нет, я не буржуа, нет, — я не классовый враг Катюши Ветровой и ее приятелей. И вообще мне кажется, что за время моего отсутствия во Франции переменился климат и мне было бы много полезней переселиться в Россию. Кстати, не знаете ли вы, где помещается советское посольство?

Простите, одну минуточку, — я запишу адрес!

Вы говорите, Бартельс? Право, не знаю, — я расстался с ним немедленно по переезде русской границы.

О, не беспокойтесь, к сожалению, Бартельс будет существовать еще долго, вероятно, до первого французского социального хозяйства [8] Тот же языковой ляпсус автора. Прим. переводчика . .

Оноре Туапрео? О, он совсем, совсем постарел. Он пишет мне изредка о своих новых проектах. Они так же интересны, как и «Сокровища града Китежа», но у меня сейчас другое на уме. Я положительно чувствую призвание к земледельческому труду.

Я вижу, вы устали, к тому же ваша сигара догорела, — давайте простимся. До свиданья!

Товарищи! Ради всего святого не волнуйтесь и не толпитесь! Мы немедленно разъясним вам все.

Шум, который был поднят во Франции книгой Жюлля Мэнна, — вполне оправдан, но автор по условиям французской цензуры не смог вскрыть причин возникновения этого шума. Дело в том, что Бартельс — правительственный агент, а вся концессия по изысканию сокровищ града Китежа субсидировалась французским правительством. Для каких целей — мы думаем, вы догадаетесь сами. Нам неудобно говорить об этом подробнее из соображений международной этики. Итак, — более подробно мы говорить об этом не будем. Нам остается только утешить вас, сообщив, что в последний момент, когда уже версталась эта книга, — мы получили телеграмму от автора. Приводим ее дословно:

«Выезжаю Рязань встречайте вокзале.

Жюлль Мэнн».

Будем надеяться, что автор, отдохнув после путешествия, расскажет нам подробно все то, чего мы не позволяем себе рассказывать. Соображения международной этики для него, как для француза — необязательны!

Редакция

Книга публикуется по первоизданию (Киев: Коммуна писателей, 6. г. (1930 или 1931?)) с исправлением ряда опечаток, а также некоторых устаревших особенностей орфографии и пунктуации.

В оформлении обложки использована работа И. Билибина.

Я, конечно, имею в виду здесь только европейских ученых, ибо кто же осмелится оскорбить ученых Нового Света, заподозрив их в отрицании Высшего Промысла и чудес после блистательного «обезьяньего» процесса. Прим. автора .

Здесь непереводимая игра слов: это производное, но уже модернизованное выражение, рожденное старинным французским обычаем времен инквизиции, когда глотку нежелательного оратора затыкали кляпом тряпичным, деревянным или железным. Прим. переводчика .

Бретонская народная поговорка, означ. — «победа, или гибель». Прим. переводчика .

Непереводимый бретонский народный оборот речи, значит: «ругали безусловно нас». Прим. переводчика .

Совершенно непереводимая пословица, вроде нашего: «Попавши впросак— не говори, что дурак!» Прим. переводчика.

Непереводимо: типичное для французской аристократии «mot», означающее приблизительно, — «переменим тему разговора». Прим. переводчика .

По-видимому, речь идет о коллективном хозяйстве или коммуне, автор слабо знаком с советской терминологией. Прим. переводчика.

Тот же языковой ляпсус автора. Прим. переводчика .