Пол Андерсон - Рассказы. Часть 1

Ребятки были сбиты с толку этим ответом. Делегат, державший речь, смущенно зашевелил пальцами, покраснел и, уставившись вниз на палубу, забормотал, что все мы пропадем ни за грош… от голода и от жажды, или утонем, или будем раздавлены этой страшной луной, или слетим с края света… «Золотой скакун» и так зашел дальше, чем любое судно со времен Падения с небес человека, так что, если мы теперь и повернем назад, все равно наша слава будет жить вечно.

— А ее что, есть можно, эту славу? А, Этиен? — спросил Ровик, все еще приветливо улыбаясь. — Мы прошли через битвы и штормы и повеселились немало. Но черта с два мы увидели хоть один Золотой город, а ведь знаем, что они где-то здесь. Они полны сокровищ и ждут лишь смельчака, который придет и возьмет их. Что у тебя с башкой, парень? Испугался трудного плавания? А что скажут чужеземцы? То-то посмеются надменные кавалеры Сатейна и пронырливые коробейники из Страны лесов, если мы повернем обратно. Да не только над нами, а и над всем Монталиром!

Так он подбодрял их. И лишь однажды коснулся шпаги, которую, словно по рассеянности, наполовину извлек из ножен. Как раз тогда, когда припомнил ураган, трепавший нас у мыса Ксингу. А матросам, конечно, пришел на память мятеж, поднятый ими после урагана. Они вспомнили и смерть трех своих товарищей, с оружием напавших на капитана: именно эта шпага проткнула всех троих. Ровик нарочно говорил с ними запанибрата, чтобы они поняли; для него что было, то быльем поросло. Разумеется, если и они забудут про старое. Он расписывал им, какие радости ждут их, когда они разыщут наконец языческие племена, рассказывал легенды о сокровищах, взывал к их гордости моряков и монталирцев. И они понемногу забывали о своих страхах. Словом, Ровик увидел, что матросы готовы уступить. Тут он отбросил свой простонародный говорок. Стоя на квартердеке в сверкающем шлеме с развевающимися перьями и простирая руку к выцветшему от солнца и морского ветра монталирскому флагу, который реял над его головой, капитан заговорил языком рыцарей королевы:

— Теперь вы знаете, что я не поверну обратно до тех пор, пока мы не обойдем вокруг света и не доставим ее величеству того дара, который можем привезти мы одни. Дар этот не золото и не рабы. И не открытие далеких стран, чего хотела бы она сама и высокочтимая Компания купцов-авантюристов. Нет, в тот день, когда наш корабль ошвартуется у длинных причалов Лавра, мы преподнесем ей на вытянутых руках величайшее свое свершение: путешествие, на которое никто не решался до нас и которое мы закончили во славу королевы.

Он закончил речь. Все кругом молчали, только море шумело. Затем он негромко отдал команду: «Вольно, разойдись!» — сделал поворот кругом и ушел в свою каюту.

Мы шли все вперед, вперед, матросы успокоились и даже глядели весело, офицеры старались скрывать свои сомнения. Я забросил канцелярскую работу, за которую получал жалованье, почти не занимался изучением навигационного искусства, для чего, собственно, и был принят в состав экспедиции, — то и другое не имело теперь большого значения. Я помогал звездочету Фроду. Благодатный климат позволял ему вести работу на палубе корабля. Ему, в сущности, было все равно, плывем мы дальше или идем ко дну: он уже и так прожил достаточно — больше, чем живут многие другие. Но изучение незнакомых звезд — от этой радости он не собирался отказываться. Ночью, стоя на передней палубе с квадрантом, астролябией и телескопом, весь залитый светом, падавшим сверху, он походил на одного из седобородых святых с витражей кафедрального собора в Провиене.

— Смотри, Жиан, — он вытянул руку в ту сторону, где над сверкавшими и искрившимися волнами на багровом небосклоне красовался Тамбур в окружении немногих звезд, осмелившихся появиться в его присутствии. Теперь диск его был совсем круглым и ужасающе огромным — диаметр его занимал целых семь градусов. Он напоминал щит, окрашенный в светло-зеленые и голубые тона. То тут, то там на поверхности его крутились песчаные смерчи. Близ неясного края гиганта светлячком светила маленькая луна, мы назвали ее Сьетт. Балант, который в наших родных краях наблюдался редко и то лишь у самого горизонта, здесь стоял высоко в небе; он имел форму полумесяца. Впрочем, на затемненную часть диска падали отблески сияния Тамбура.

— Примечай, — продолжал Фрод, — сомнения нет, он вращается вокруг своей оси — это можно видеть. Смотри, как возникают бури в его атмосфере. Тамбур больше не легенда, смутная и страшная, не чудовищное видение, нависшее над нами, едва мы вошли в неведомые воды. Тамбур реален. Это такой же мир, как и наш. Разумеется, неизмеримо больший, но все же это круглое тело, пребывающее в пространстве. А наш мир вращается вокруг него, всегда обращенный к своему повелителю одним и тем же полушарием. Предположения древних теперь полностью подтверждаются. Дело не только в том, что наш мир круглый… э, да это должно быть ясно каждому, но и в том, что мы вращаемся вокруг более крупного небесного тела, а оно, в свою очередь, вращается вокруг солнца по определенной орбите. Остается узнать, как велико само солнце.

— Сьетт и Балант — внутренние спутники Тамбура, — повторил я, стараясь понять. — А Вьенг, Дароу и другие луны, видимые у нас на родине, ходят своими путями, независимыми от орбиты нашего мира. Так. Но что удерживает их всех там?

— Этого я не знаю. Быть может, хрустальная сфера, в которой заключены звезды, оказывает внутреннее давление. То самое давление, которое во времена Падения с неба сбросило нас, людей, в этот мир.

Ночь стояла теплая, но при этих словах холодок пробежал у меня по спине, как будто над нами сияли сейчас зимние звезды.

— Но это значит, — с трудом выговорил я, — что на Сьетте, Баланте, Вьенге… и даже на Тамбуре тоже могут быть люди…

— Трудно сказать. Прежде чем это узнается, сменится много поколений! Какая жизнь ждет их! Благодари доброго бога, Жиан, за то, что родился на пороге новой эры.

Фрод вернулся к своим измерениям. Другие офицеры сказали бы: «Скучное дело!» Но я к тому времени уже настолько продвинулся в математике, что понимал: все эти нескончаемые расчеты, сводимые в таблицы, помогут установить подлинные размеры нашего мира. Тамбура, солнца, лун и звезд и пути, по которым они перемещаются в пространстве, и, наконец, укажут, в какой стороне искать рай. Поэтому простые матросы, которые, проходя мимо наших инструментов, ворчали и осеняли себя знамением против злого духа, были ближе к истине, чем господа, окружавшие Ровика: ибо Фрод действительно был великим ревнителем тайных наук.

Наконец мы увидели водоросли в море, птиц в небе да громоздившиеся друг на друга облака — признаки суши. Спустя три дня перед нами возник остров. Под этими спокойными небесами он казался ярко-зеленым. Волны прибоя, более сильные, чем в нашем полушарии, кидались на утесы, разбивались о них, оставляя пену, и шумно откатывались назад. Мы осторожно подходили к берегу, — впередсмотрящие в вороньих гнездах высматривали удобные подходы, пушкари стояли у орудий с зажженными фитилями. Ибо нам следовало опасаться не только неведомых течений и мелей — то были обычные опасности, а и другого — у нас уже бывали стычки с людоедами, снующими по морю в своих челнах. Но больше всего мы страшились затмений. Представьте себе, государи мои, что в том полушарии солнце ежедневно заходит за Тамбур. На той долготе, где мы находились, это явление происходило во второй половине дня и продолжалось около десяти минут. Ужасное зрелище: первичная планета — так называл ее теперь Фрод, низведя наш мир до положения ее спутника, — планета, сходная с Диеллом или Койнтом, превращалась в черный диск, окаймленный красным, а на небе вдруг появлялись бесчисленные звезды. Над морем проносился холодный ветер, леденивший волны так, что они казались присмиревшими. Но человек — существо самонадеянное, и мы продолжали свою работу, останавливаясь лишь в минуты полного затмения, чтобы сотворить краткую молитву. При этом наши мысли занимало не столько величие господа, сколько опасность потерпеть кораблекрушение во мраке.