Пол Андерсон - Рассказы. Часть 1

— Какого черта ты сюда приперся? — проворчал человек. Голос его походил на скрежет железа.

— Извините, сэр, — сказал Руго, — я голоден. Я подумал, что у вас есть какая-нибудь работа для меня или, может, найдутся хотя бы объедки…

— Уже взялся за попрошайничество, а? — съязвил Вэйтли. — Ты что, не знаешь, что это запрещено? За это могут и в тюрьму засадить. И стоило бы, ей богу! Чтобы не нарушал общественный порядок.

— Я только искал работу, — сказал Руго.

— И поэтому ты пришел сюда и напугал мою жену? Ты же знаешь: здесь нет работы для дикаря. Ты умеешь водить трактор? Можешь починить генератор? Можешь, хотя бы, поесть, не расплескав все на землю? — Вэйтли сплюнул. — Ты самовольно живешь на чьей-то земле, и сам хорошо это знаешь. Если бы это была моя земля, ты получил бы такого пинка под зад, что вылетел бы вверх тормашками! Так что скажи спасибо, что жив! Как подумаю, что вы творили, гнусные кровожадные твари… Сорок лет! Сорок лет мы были набиты в вонючие космические корабли, отрезанные от земли и от всего человечества, умирали, так и не увидев почвы под ногами, борясь за каждый фут всех этих световых лет, чтобы добраться до Тау Кита — и тут вы говорите, что земляне не имеют права остаться здесь. А потом вы пришли и спалили их дома, вырезали женщин и детей! Наконец-то планета очищена от вас, от дерьма. Удивляюсь, что никто не возьмет винтовку и не уберет последние отбросы.

Он приподнял свое оружие. «Объяснять бесполезно!» — подумал Руго. Возможно, на самом деле имело место какое-то непонимание, как считал его дед. Или же старые советники решили, что первые путешественники только спрашивали, могут ли здесь появиться такие же существа, как они, и те, давая разрешение, не ожидали поселенцев с Земли. А может, осознав, что чужаки принесут зло, они решили нарушить слово и биться за обладание своей планетой?

«Ну а теперь-то какой в этом смысл?» — думал Руго. Чужаки выиграли войну с помощью пушек, бомб и вируса чумы, косой прошедшего по аборигенам; за немногими, обладавшими иммунитетом, они охотились, как за зверями. И теперь, когда он остался один — последний из своего племени во всем мире, поздно что-либо объяснять.

— Взять его, Шеп! — закричал мальчишка. — Взять его! Хватай!

Пес с лаем подскочил ближе, подступая и отпрыгивая, пытаясь выжать ярость из своего страха.

— Заткнись, Сэм! — приказал Вэйтли сыну. Потом крикнул Руго: — Проваливай!

— Я ухожу, — сказал Руго.

Он пытался унять дрожь, рвущий нервы страх перед тем, что могла извергнуть винтовка. «Умереть не страшно», — подумал он вяло. Руго был бы даже рад пришедшей тьме, но жизнь в нем сидела так глубоко, что ему понадобились бы многие часы, чтобы умереть.

— Я пойду дальше, сэр, — сказал он.

— Нет, не пойдешь! — рявкнул Вэйтли. — Я не допущу, чтобы ты отправился в деревню и пугал ребятишек. Иди туда, откуда пришел!

— Но, сэр, пожалуйста…

— Проваливай!

Человек прицелился. Руго взглянул на ствол, повернулся и вышел за ворота. Вэйтли махнул ему, чтобы он поворачивал налево, назад к дороге.

Пес бросился вперед и вонзил свои зубы ему в лодыжку, туда, где отвалилась чешуя. Руго завопил от боли и побежал — медленно и тяжело, раскачиваясь на ходу. Мальчишка Сэм, смеясь, преследовал его.

— Противный старикашка тролль, уползай назад в свою вонючую нору!

Затем появились другие дети, прибежавшие с соседних ферм, и все слилось в бесконечную расплывчатую массу, состоящую из беготни, молодых, легких, стучащих сердец и истошных оглушительных воплей. Они преследовали его. Собаки лаяли, а брошенные камни со стуком отскакивали от его боков, оставляя небольшие порезы.

— Противный старикашка тролль, уползай назад в свою вонючую нору!

— Пожалуйста! — шептал он. — Пожалуйста.

Добравшись до старой тропы, он едва узнал ее. Жара и пыль слепили; дорога плясала перед глазами, мир вокруг раскачивался и кружился, а шум в ушах заглушал детские визги. Собаки скакали вокруг, уверенные в своей безнаказанности, словно зная о боли, слабости и одиночестве, стоном рвущихся из его горла, и кидались с воем, кусая его за хвост и распухшие ноги.

Вскоре Руго уже не мог идти дальше. Склон был слишком крут; воля, подгонявшая его, иссякла. Он сел, подтянул колени и хвост, закрыв голову руками; от навалившейся горячей, ревущей, кружащейся слепоты он почти не осознавал, что дети продолжают швырять в него камни, колотят его и орут.

Ночь, дождь, плач западного ветра, прохладная и влажная мягкость травы, дрожащее небольшое пламя; печальные глаза отца, дорогое утраченное лицо матери… Приди ко мне, мама — из ночи, ветра и дождя, из леса, который они вырубили, из глубины лет и смутных воспоминаний, из царства теней и снов. Приди, возьми меня на руки и отнеси домой…

Через некоторое время им надоело, и они ушли: кто вернулся обратно, а кто побрел выше — в холмы за ягодами. Руго сидел, не шевелясь, ощущая, как по капле возвращаются силы и осознание боли.

Внутри горело и пульсировало: зазубренные стрелы проносились по нервам, в горле пересохло, и глубоко в брюхе, как дикий зверь, засел голод. А над головой в горячей дымке плыло солнце, заливая все вокруг жаром и наполняя воздух раскаленным сухим сиянием.

Глаза он открыл нескоро. Веки казались шершавыми, запорошенными песком; пейзаж вокруг колыхался, словно мозг его дрожал от жары. Руго заметил человека, наблюдавшего за ним.

Он отпрянул, закрыл лицо рукой. Но человек стоял, не двигаясь, попыхивая старой поцарапанной трубкой. На нем была поношенная одежда, на плечах — котомка.

— Круто с тобой обошлись, не так ли, старина? — спросил он. Голос его был ласковым. — Вот, держи! — долговязая фигура склонилась над сжавшимся Руго. — Тебе надо попить!

Руго поднес флягу к губам и выпил жадно, все до дна. Человек оглядел его.

— Ты не так уж изувечен, — заметил он, — только порезы и царапины. Вы, тролли, всегда были крепкими ребятами. Все же дам тебе немного аневрина.

Он выудил из кармана тюбик с желтой мазью и намазал ею раны. Боль ослабла, перешла в теплый зуд, и Руго вздохнул с облегчением.

— Вы очень добры, сэр, — сказал он неуверенно.

— Да, нет! Я и так хотел с тобой встретиться. Как теперь себя чувствуешь? Лучше?

Руго кивнул, медленно, пытаясь унять оставшуюся дрожь.

— Я в порядке, сэр, — сказал он.

— Не называй меня «сэр»! Многие умерли бы со смеху, услышав это. Однако, что с тобой приключилось?

— Я… я хотел еды, сэр простите. Я х-хотел еды. Но они — он — велел мне убираться. Потом появились собаки и дети…

— Детишки иногда бывают весьма жестокими маленькими чудовищами, это точно! Ты можешь идти, старина? Я хотел бы поискать какую-нибудь тень.

Руго поднялся на ноги. Это оказалось легче, чем он ожидал.