Юрий Шубин - На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)

Словно отменяя запрет на главную радость в жизни, агенты времени менялись в лице. В них просыпались любовники, папаши и обеспокоенные дедушки, соскучившиеся по своим женщинам, детям и внукам. Они вдруг стали выглядеть беззащитно нежными. То и дело слышался хороший, легкий смех. Ласка человеческого слова творила чудеса. Разговаривая с самыми дорогими, они словно прижимались щеками к их нежным щечкам. Сотовые трубки были вместилищем волнений и очаровательных семейных тайн, ценность которых понимал только принятый в этот круг.

Джованни Скиапарелли никого не торопил. Терпеливо дожидаясь, когда последний из них закончит свой разговор. Профессор снял браслет, который Джульетта впервые вот так открыто увидела в руках отца. Тот переливался серебряными искорками, перекатывающимися по многочисленным чешуйкам уробороса.

Замкнув собственный ящик, профессор опустил в карман пиджака сотовый. И потянув на себя тяжелую дверь кабинета, пригласил собравшихся внутрь.

Охранник задернул шторы. Трое спецагентов заняли место у захлопнувшейся двери. Они стояли как на параде, только заложив руки за спину. Навряд ли спецагенты ощущали себя хроностражей. Но что-то такое в этом было.

Флуоресцентные лампы залили кабинет холодным голубым светом. Хотя высокие окна, выходящие на реку, вполне справлялись и без них. Аромат летнего дня отсекал гулкий поток из кондиционера.

Джованни Скиапарелли опустился в высокое вращающееся кресло, из кожи шоколадного цвета. Бросил шляпу на край стола. И распуская узел галстука, терпеливо дождался, пока старшие координаторы агентства времени отодвинут стулья и выберут себе места вдоль длинного стола для переговоров и брифингов. Все существенное между ними обговаривалось в обстановке строгой конфиденциальности. И сейчас был как раз такой случай.

Джульетта, в качестве личного помощника отца, взяла с подноса на подоконнике лейку. Теплым дождиком оросила фикусы и недавно подаренные отцу шикарные антуриумы во встроенных металлических контейнерах для растений. Посмотрелась в зеркало с подсветкой, разделяющее шкаф для бумаг и гардеробную. Осталась собой недовольна и натянув улыбку, плюхнулась на офисный диван, закинув ногу на ногу.

Смахнув мелкие капли пота, сильно усеявшие нос и подбородок, а затем шумно высморкавшись, медленно передвигающий ноги «Отставник» спрятал платок в карман бридж, приставив трость к тумбе с тремя выдвижными ящиками.

Профессор поднялся на ноги, едва коснувшись своего письменного стола. С обычным вниманием к мелочам и легкой медлительностью проверил, запылились ли его пальцы, и заговорил:

— Количество прописных истин в моей голове резко подсакратилось в последнее время. И я изо всех сил держусь за последние. Поэтому с них и начну, — у Джованни Скиапарелли были по-южному темные, умные глаза. Прямой, чуть округлый нос, придавал его лицу некую направленность и решительную строгость. Высокий, прямой лоб имел ярко выраженные височные впадины, на которых выступали вены. Слегка дряблые щеки образовывали глубокие носогубные складки. Которые не могли скрыть даже пышные усы и густая борода. Они только подчеркивали его зрелость, свидетельствовали о жизненном опыте и мудрости, пришедших с годами. Несмотря на короткую стрижку, было видно, что его седеющие волосы вьются. Речь журчала без пауз. — Уроборос является одним из древнейших символов, известных человечеству. Точное происхождение которого, исторический период и конкретную культуру установить невозможно. Символ имеет множество различных значений. Наиболее распространенная, это репрезентация вечности и бесконечности. Чередование созидания и разрушения. Жизни и смерти. Постоянного перерождения и гибели. Обозначает процессы, не имеющие начала и конца, — его глубокий голос звучал убедительно и набирал силу. — С тех пор, как нам стали доступны тайны красной планеты. И мы обнаружили высеченные на стенах марсианских пирамид барельефы свернувшейся в кольцо змеи, поедающей хвост, как символ цикличности и перерождения. Получила подтверждение гипотеза, что понятие уробороса к нам привнесли инопланетяне. В лице более зрелой цивилизации Марса. Посетившей Землю во времена настолько далекие, что от них не осталось прямых свидетельств, — вид у профессора вдруг стал виноватым и чуточку растерянным. Он наморщил высокий, академический лоб. — Впрочем, кажется я об этом уже говорил, — На какое-то время повисло молчание. Но Скиапарелли вскоре продолжил: — В Древнем Египте знак уробороса высечен на стенах храма Осириса, в городе Абидосе. Сохранилась поэма, написанная фараоном Пианхи, в которой упоминается уроборос, как олицетворение вселенной, рая, воды, земли и звезд. Всех существующих элементов. Старых и новых. Как в явной, так и в неявной форме уроборос встречается в Древней Греции, у Ацтеков, в культурах Скандинавии, Индии и Китая.

— Мы ценим ваше ученое мнение. Но вы чересчур издалека начинаете. Для чего этот экскурс в историю? — довольно бестактно перебил профессора худощавый мужчина в больших старомодных очках, обозначив позицию скептика. Как две капли воды похожий на Стивена Хокинга. Выдающегося физика, чьей основной темой изучения было математическое обоснование ВРЕМЕНИ. (Только на своих ногах и без намека на инвалидное кресло.) На лацкан пиджака двойника Хокинга был прикреплен значок с логотипом «Сколково».

Джованни Скиапарелли задышал учащенно, но без усилий, свидетельствующих о перемене в его настроении или затаенной обиде:

— Я лишь хотел указать на парадокс, — профессор паузой усилил собственную фразу, остановив взгляд на каждом. — На эти тонкие смыслы у меня сильный нюх. Катастрофа, случившаяся с планетой Марс, позволила избежать разграбления пирамид. Как, зачастую, случалось на Земле. И знание, в первозданном виде, достигло тех, кто готов был его воспринять.

Двойник Хокинга улыбнулся и понимающе качнул головой. Большинство присутствующих одобряюще загудела, оценив замечание профессора. Остальные поглядывали, озабоченно сдвинув брови.

За столом сидели серьезные люди. Знающие величину ставок.

Джованни Скиапарелли провел пальцами по усам и опустил их по бороде. Затем жестом попросил тишины и продолжил. — Создать верную теорию — это еще пол дела. Важно воплотить ее в жизнь. Мне удалось и то и другое, — с некой тревогой в голосе, настойчиво развивал свою мысль профессор. — Я ни разу не бросал начатое. Потому что люблю разгадывать загадки. Выяснять подробности тайн. Мало слыть гениальным лингвистом и столь же одаренным дешифровщиком. Для исполнения почти невыполнимых задач необходимо быть одержимым идеей познания, — его глаза сверкнули, выказывая позицию, с которой он не подвинется. — Плиточные письмена, со сложнейшей пунктуацией, названные марсианскими таблицами, употребляли династии заклинающих. Или, проще говоря, жрецы Марса. Хитросплетение и разнящаяся узорность иероглифов послойного рисуночного письма — это был еще тот ребус, — погрузившись в воспоминания, Скиапарелли прохаживался взад и вперед. От одного конца стола к другому. Со слегка отсутствующим лицом. — Тайны освежают ум. Я до сих пор помню свои чувства, когда впервые увидел это послание из далекого прошлого. Ощущаю шершавость каждого символа. Марсианские таблицы дразнили воображение и бог весть что скрывали. Стоило смахнуть осевшую после ураганных ветров пыль… И — ах! Они были настолько четкими, словно их выбили буквально на днях. Но их безукоризненная рельефность и основательная глубина бороздок не добавляли простоты языку древних. И не облегчали задачу пытавшимся расшифровать заключенный в них смысл, — лицо профессора выражало страстное воодушевление.