Филип Фармер - Т. 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть

— Ладно, — сказал Штейнборг. — По крайней мере для тебя выход есть. А как нам выкручиваться?

Черчилль встал и начал стучать друг о друга своими наручниками, одновременно громко крича, чтобы позвали капитана.

— Зачем ты это? — спросила Робин. Из предыдущего разговора она могла понять лишь отдельные слова — он велся на американском двадцать первого столетия.

— Хочу предложить капитану в некотором роде сделку, — ответил он по-дисийски. — Похоже, что у нас есть выход. Это зависит от того, насколько я буду хорошо заливать и насколько восприимчив будет капитан.

В люк просунулась голова матроса и спросила, что за дьявольщина тут творится.

— Скажи капитану, что я знаю способ заработать в тысячу раз больше, чем он рассчитывает, — ответил Черчилль, — И славы тоже хватит, чтобы стать героем.

Голова исчезла. Через пять минут вниз спустились два матроса и сняли цепи с Черчилля.

— Увидимся, — бросил он, уходя. — Только ждать меня не надо.

Прошел день, но он не вернулся. Робин была близка к истерике. Она воображала, что капитан разгневался и убил мужа. Остальные пытались ее успокоить, говоря, что настоящий бизнесмен — а карелы все таковы — не будет уничтожать столь крупный капитал. Но они и сами волновались, несмотря на собственные заверения. Черчилль ненамеренно мог настолько оскорбить капитана, что тому пришлось его убить просто для спасения лица; а может быть, он был убит при попытке к бегству.

Кое-кто задремал. Робин не спала и шептала молитвы Колумбии.

Наконец, уже перед рассветом, открылся люк. По лестнице, поддерживаемый двумя матросами, спустился Черчилль. Он шатался, чуть не падал и вдруг громко икнул. Когда его приковали снова, все стало ясно. От него несло пивом за версту, и говорить разборчиво ему не удавалось.

— Что делал? Пил, как верблюд перед выходом каравана, — ответил он на расспросы. — Весь день, всю ночь. Я его переговорил, а он меня перепил. Я столько узнал о финнах… Они легче других пережили Опустошение, а потом распространились на всю Европу, как древние викинги. Смешались с остатками народов Скандинавии, Германии и Балтии. Под их властью северо-запад России, Восточная Англия, почти весь север Франции, побережье Испании и Северной Африки, Сицилия, Южная Африка, Исландия, Гренландия, Новая Шотландия, Лабрадор и Северная Каролина. И Бог знает что еще, потому что они посылали экспедиции и в Индию, и в Китай…

— Очень интересно, но в другой раз, — перебил Штейнборг — Чего ты добился с капитаном? О чем договорился?

— Он хитрющий мужик и страшно подозрительный. С меня семь потов сошло, пока я его уговаривал.

— Что случилось? — спросила Робин.

Черчилль по-дисийски ответил ей, чтобы не волновалась и что все они скоро будут свободны. Потом снова перешел на родной язык:

— Ты пробовал объяснить работу генератора антигравитации и пропульсию материи человеку, не знающему о существовании молекул и электронов? И это только в числе прочего, в числе многого прочего должен был я прочесть лекцию об атомном строении материи…

Голос Черчилля пресекся, и голова упала на грудь. Он спал.

Взбеленившаяся Робин тряхнула его так, что он вышел из бессознательного состояния.

— А, Робин, это ты, — попытался произнести он. — Тебе не понравится эта каша. Ты меня видеть не захо…

И снова заснул. Все ее попытки его растолкать были напрасны.

— Ох, хотелось бы снять этот пояс, — отозвалась Мэри Кейси. — Он такой громоздкий и неудобный. Так натирает кожу, что я еле хожу. И еще он очень негигиеничный. В нем две маленькие дырочки, и приходится наливать в него воду, чтобы отмыться.

— Да знаю я, — нетерпеливо бросил Стэгг. — Это все неважно.

Она посмотрела на него и вскрикнула:

— Нет!

Панты перестали болтаться и стояли прямо и твердо.

— Питер, — сказала она, стараясь говорить спокойно, — не надо, пожалуйста. Этого нельзя. Ты меня убьешь.

— Нет, не убью, — ответил он почти всхлипывая, но от страсти или от невозможности сохранить самоконтроль, она не могла сказать.

— Я очень осторожно. Обещаю. Я не буду слишком много.

— Одного раза уже слишком много! — крикнула она. — Мы не обвенчаны священником. Это грех будет!

— Нет греха, если ты не по своей воле, — хрипло произнес он. — А у тебя нет выбора. Нет, поверь.

— Я не буду! — говорила она. — Не буду! Не буду!

Он не обращал внимания, сосредоточившись на попытках открыть пояс. Это можно было сделать лишь ключом или напильником. Поскольку не было ни того ни другого, ему предстояло остаться неудовлетворенным.

Но он действовал под влиянием порыва, глухого к разуму.

Талию облегали по бокам две железные пластины. Сзади они были соединены петлей, спереди захлопывались и запирались на замок. Еще одна деталь была сплетена из мелких звеньев и пристегивалась к поясу другим замком. Эта кольчужная броня имела некоторую гибкость. Как и полоса вокруг талии, она была снабжена матерчатой прокладкой, защищавшей от порезов и ущемления, но вся конструкция была очень тугой. Иначе можно было бы вытащить человека из пояса, приложив силу и ободрав кожу. Пояс был настолько туг, что Мэри жаловалась, что ей трудно дышать.

Стэгг запустил руки под переднюю часть пояса, хотя Мэри плакала и жаловалась, что он делает ей больно. Он не отвечал, но попытался расшатать концы пластин, выворачивая их из замка.

— О Боже мой! — кричала Мэри. — Перестань, ты мне все внутренности отобьешь! Ты убьешь меня! Брось это!

Он внезапно ее отпустил. Казалось, он взял себя в руки, но дышал тяжело.

— Прости, Мэри, — сказал он. — Не знаю, что делать. Может быть, мне убежать подальше, пока на меня снова не накатило и не заставило…

— Мы тогда можем потеряться насовсем, — сказала Мэри. Она сидела с грустным видом и говорила тихо: — И мне будет плохо без тебя, Питер. Ты мне очень нравишься, когда на тебя не находит от этих пантов. Но не стоит притворяться. Даже если ты справишься с этим сегодня, завтра будет то же самое.

— Лучше мне убраться сейчас, пока я еще собой владею. Ну и дилемма! Бросить тебя здесь погибать, потому что если я останусь, то ты можешь погибнуть!

— Ничего другого не придумать, — сказала она.

— Есть одна вещь, — начал он медленно и неуверенно. — Этот пояс не обязательно помешает мне получить, что мне нужно. Существует не единственный способ…

Она побледнела и вскрикнула:

— Нет, нет!

Он повернулся и побежал по тропе изо всех сил.

Потом до него дошло, что она пойдет той же дорогой. Он оставил тропу и свернул в лес. Это был не очень-то густой лес, поскольку местность еще продолжала восстанавливаться после Опустошения. Вода была отведена к полям, почти как в Дисии. Деревья попадались сравнительно редко, а большую часть растительности составляли сорняки и подлесок, да и тех было немного. Однако там, где в какое-то время года было не так сухо, лес становился гуще. После недолгого бега Стэгг перешел небольшой ручей. Он бросился в него, рассчитывая, что холод остудит пламя его чресл, но вода оказалась теплой.