Филип Фармер - Т. 14. Властелин Тигр

Биджагу прикрикнул на пловцов, которые хоть и приближались к Расу, но явно не торопились. Рас нырнул, почувствовал на ноге чьи-то пальцы и устремился в глубину. Заломило уши. Наконец его руки зарылись в холодный донный ил. Над головой раздавались далекие приглушенные всплески. Может, воины с берега тоже включились в охоту? Если даже и так, Биджагу наверняка позаботился, чтобы по крайней мере один лучник оставался на берегу наготове, с натянутой тетивой. Правда, опасаться в такой тьме меткой стрельбы особо не приходилось. К счастью, сбегать за факелами никто пока не догадался.

Рас потерял направление. Он плыл по дну и продолжал плыть до тех пор, пока оно резко не пошло вверх. Значит, он ошибся берегом. Что ж, может, даже и к лучшему, что ошибся — вряд ли его появления ждали там, откуда он только что удирал сломя голову. А если и ждали, то все равно ничего не поделать — пора всплывать, от удушья темнело в глазах и словно чья-то жесткая ладонь сдавила горло.

Поверхность воды, чуть светлее царившей под нею кромешной тьмы, была прямо над головой. Подавив паническое желание резко вынырнуть, Рас перевернулся на спину и медленно-медленно приподнял над поверхностью лицо. Мелкая прибрежная волна перехлестывала через нос, но осторожно выдохнуть и набрать в грудь свежего воздуха Рас сумел без труда. Возгласы и всплески доносились, как сквозь затычки, — уши по-прежнему оставались в воде, Рас не рискнул приподняться выше. Затем он снова плавно погрузился и, ощупывая дно, тенью скользнул дальше. Поверхность, всего лишь в нескольких дюймах над ним, вынуждала буквально ползти по дну. Под руки попадались коряги, обломок старого горшка, кость — по очертаниям свиная берцовая. Рас полз на ощупь до тех пор, пока не почувствовал, что попал в быстрину — похоже, добрался до узкой протоки между берегом и свадебным островком. Юноша проплыл еще немного. Лишь когда отсутствие воздуха начало выжигать легкие, а глаза заволокло розовым туманом, Рас осторожно приподнял над водой голову. Подавив в себе желание шумно отдышаться, он всасывал воздух медленными бесшумными глотками. Затем выполз на берег, но только в тени под стеной перевел дух по-настоящему.

Там, где Рас прыгнул в воду, сейчас уже было светло как днем и очень шумно. Рас ясно различил и женские, и детские голоса. Казалось, вся деревня собралась на берегу.

Что ж, вполне возможно, что и так. Биджагу вынужден был включить в поиски всех до единого. Их сила в количестве, и в нем же вонсу черпали храбрость.

Рас поднялся и не вполне еще твердой походкой отправился вдоль ограды к южным воротам. Те были распахнуты настежь. Рас осторожно заглянул вовнутрь. Хижина шамана пылала вовсю. Языки пламени жадно тянулись к ветвям священного дерева. И ни живой души — кроме Вавафу, который сидел на земле перед бывшим жилищем и с отсутствующим видом таращился на огонь. Похоже, в облаве участвовали поголовно все, даже ползунки.

Рас подошел и хлопнул старика по плечу. Тот вздрогнул, вздохнул и обернулся. Челюсть у него отвисла, глаза полезли на лоб.

— По твоей воле Вилида погибла страшной смертью, ты виноват в том, что она сгорела, — сказал Рас.

Вавафу затрясся, медленно приподнялся и — неожиданно резво дал стрекача. Но далеко не ушел — догнав его одним прыжком, Рас ударом мозолистой пятки по щеке опрокинул шамана навзничь. Вавафу лежал без сознания со свернутой набок челюстью; из разбитых губ вытекла струйка крови. Рас, спрятав нож, взвалил старика на плечи. Затем поднял над головой, подошел поближе к пылающей хижине — насколько позволял огонь — и швырнул шамана в дверной проем. Через несколько мгновений рухнула крыша, следом стены, и все было кончено.

Сперва Рас осмотрел Большой дом. Единственными его обитателями сейчас были тела убитых и голова Габаду. Юсуфу не было и в помине; никаких следов его пребывания в Большом доме Рас не обнаружил. Из груды у стены Рас выбрал факел и зажег его от огня в большой каменной чаше. Затем, опрокинув чашу, подпалил в нескольких местах стены и развешенные вдоль них циновки.

Быстро осматривая хижину за хижиной, Рас всюду повторял одно и то же действие: опрокидывал каменную чашу с углями и подносил к стенам хижины факел. Он спешил — вонсу вот-вот могли опомниться и заметить разгорающееся пламя. Если Биджагу достаточно сообразителен, то пошлет воинов к каждым воротам, прежде чем самому войти через северные.

Когда подступил огонь, всполошилась домашняя живность. Птицы с квохтаньем заметались во всех направлениях, кроме спасительного — за частокол. Козы оказались посообразительнее — сбившись в стадо возле незатронутого огнем загона, помчались следом за старым вожаком к южным воротам. Свиньи отчаянно бились в стенки закутов. Рас подумал было освободить их, но махнул рукой — не до того, не было ни секунды лишней. Даже в этом бедламе он понял по крикам вонсу у реки, что они уже заметили пожар. Времени не оставалось.

А Рас еще не успел проверить три хижины. Заскочил в первую; заметив там лук с полным колчаном, он вспомнил о своем уплывшем оружии и закинул лук на одно плечо, колчан повесил на другое. В левой руке Рас держал факел, в правой — нож. И когда двинулся к выходу, был готов лишь к броску ножа. В этот миг в хижину с безумным ревом ворвался вонсу. Нимало не медля, он метнул в Раса копье.

Разгорающаяся хижина была не самым удачным для схватки местом — в такой тесноте не порезвишься. Рас Швырнул в падении нож; тот по самую рукоятку погрузился Патапи — это был он — в солнечное сплетение. Копье все же задело голову Раса: острие надрезало скальп, а древко больно садануло по макушке. Рас мгновенно поднялся, выдернул из противника нож и смахнул со лба кровь, заливающую глаза.

Патапи оказался столь нетерпелив потому, видимо, что стремился оправдаться в глазах друзей за давешнее бегство с поста. Хотел доказать, что не трус. Впрочем, это была его собственная хижина, а любой мужчина как лев будет защищать дом своей семьи. Так по крайней мере считал Рас. Но ярость сослужила Патапи скверную службу — вместо того чтобы подстеречь врага на выходе, он точно безумец вломился в дом и, разумеется, нарвался на нож.

Рас снова смахнул с глаз обильно текущую кровь, положил на тетиву стрелу и шагнул наружу. Пламя в хижине бушевало уже вовсю, и он не смог бы задержаться там, даже если бы очень захотел. Снаружи клубился густой дым; разглядеть что-либо, кроме ярко пылающих хижин, было попросту невозможно. Дым затянул деревню вместе с окрестностями. Он разъедал глаза, раздирал легкие; Рас закашлялся. Распластавшись по земле, где дыма было чуть меньше, юноша попытался что-либо разглядеть и сразу же заметил ноги нескольких вонсу, бегущих со стороны южных ворот.