Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы

— Что? — в один голос воскликнули ван Скант и Дездемона. Последнее время девушка слегка одеревенела, но сейчас даже она вскочила.

Доктор Керлс, почти теряя сознание, уцепился за Моуга, чтобы не упасть.

Грязно-коричневая жидкость, струившаяся по трубкам «как-бишь-его», стала приобретать явный зеленый оттенок.

Моугу стало настолько жалко коллегу, что он даже не стал его бить, несмотря на то что тот был в его руках.

Доктор Легценбрайнс выскочила из вирусной секции, забыв затворить дверь.

— Что случилось? В чем дело?

— Это величайшее... — начал Моуг, но его прервал мощный взрыв. Лаборатория заполнилась бурым туманом и по полу побежали зеленые струйки.

Когда доктора и Дездемона пришли в себя, дым уже почти рассеялся, и они увидели, что лаборатория превратилась в руины, а в стенах, смежных с биологической и вирусной секциями, зияют дыры.

— Этот зеленый — не в счет! — промямлил Керлс, — Я держал чурики, когда мы клялись признать решение «как-бишь-его».

— Ты либо женишься на Дездемоне, либо... — начал Моуг.

— Либо — что? — прокашлял Керлс.

— Либо — это! — сказал Моуг и обрушил на голову Керлсу колбу с желтым раствором и, схватив горелку Бунзена, подпалил ретирующегося врага с тыла.

Дездемона выплюнула попавший ей в рот зеленый раствор.

— Как странно я себя чувству-у-ю! — пролепетала она и вышла из лаборатории деревянной походкой.

— С ней все в порядке? — забеспокоился ван Скант. — Вирус разнесется по всей округе... А только один Господь Бог ведает, что могло сотвориться в вашем «как-бишь-его»!

— Да не будет никакого вреда, — заявил Моуг. — Ставлю свою репутацию ученого!

— Поздно! — пробормотал ван Скант и, пошатываясь, вышел.

Дездемона с песнями бродила по городу, пока не нашла свободный участок с хорошей почвой. Там она и застыла, вытянув руки по швам, и ее корни, все еще наполовину из плоти, извиваясь, прорвали туфли и вросли в землю.

На четвертый день на ней распустились почки.

На шестой день голубь сначала нагадил на нее, а потом решил свить гнездо на ее ветке.

Тем временем с сотнями тысяч калифорнийцев стали происходить метаморфозы.

Те, кто прежде загрязняли природу, стали тем, что не способно ничего загрязнить, а наоборот — само превращает углерод в необходимый кислород. «Наавосьники» наткнулись на идеальное решение экологической проблемы.

Лишь одного человека не коснулась метаморфоза — той, на которой в момент взрыва был защитный костюм. И она сняла его только тогда, когда убедилась, что угроза миновала.

Она осталась единственным человеческим существом в мире.

В дверь позвонили. Она вылезла из постели и пошла к парадному входу.

На крыльце стояли три человекоподобных дерева.

— Керлс, Лоренцо и Моуг! — закричала доктор Легценбрайнс.

Каким-то образом они сумели вытащить корни и выследить ее. Любовь способна на все!

Они одновременно попытались войти. Даже если бы они все еще были людьми, и то столкнулись бы в узких дверях; теперь же, когда вместо рук у них были пышные кроны, они не смогли бы пройти даже поодиночке.

Наконец доктор Легценбрайнс отвела их на задний дворик, где они с облегчением вросли. Женщина вернулась в постель, не закрыв окна, что было ее ошибкой. Она проснулась оттого, что две ветви ласкали места, которые она сама определяла как интимные.

Дерево, которое держало ее, остальные два дерева лупили ветвями.

Она потянулась и сорвала с Моуга (она решила, что это он) пару фруктов, и дерево затрепетало. Затем оно расслабило хватку и отпустило женщину.

Остальные продолжали хлестать его ветвями.

Но на следующий день все трое стали недвижны, как и положено деревьям, а их кожа уже полностью покрылась корой.

Наступила весна. Где-то внутри доктора Легценбрайнс что-то шевельнулось.

И тогда она горько пожалела, что отведала плодов Моуга.

Для таких работ, как «Голос сонара в моем аппендиксе», я изобрел специальный полусерьезный термин: «метафорические потусторонние мифы». Иначе говоря, это — запутанная история, очень сильно похожая на вымысел. Такую «громкую » характеристику можно дать произведениям, похожим на сценарии фильмов студии «Братья Маркс » или «Три партнера ». Этот рассказ относится к жанру абсурдной, но не лишенной смысла литературы, которую я не прочь почитать, а иногда и пишу.

В «Сонаре » отразились мои первые убеждения и пристрастия. Я придерживаюсь мнения, что истину можно найти только в себе, хотя, как это ни парадоксально, истина может быть найдена и где-то вовне. Повсюду нас окружают ключи к разгадке тайн, и если найти эти ключи, они откроют Истину.

Разгадать тайны можно и при помощи сумасшедших. Потому что только они бывают по-настоящему честны.

Внутри Барнса мерцал белый свет. Белый, как лампочка светофора, не прикрытая красным пластиком.

Снова мерцания. Барнса окружало слишком много всего белого. Стены и потолок лаборатории белели, словно рыбье брюхо. Мраморно-белый пол по цвету напоминал манишку на груди пингвина. Два доктора в белом.

Лишь техник мисс Мбама, несмотря на свой белый халат, была черной. Чтобы не потерять ее из виду, Барнс, не останавливаясь, вращался на крутящемся стуле. Как только он видел Мбаму, белые вспышки в его мозгу тускнели и становились реже.

Мисс Мбама, молодая высокая негритянка, с копной не испорченных перманентом волос, ассистировала врачам. Судя по чертам лица, в ней смешалась кровь предков из западноафриканских саванн и альпийских лугов Баварии. Мбама была привлекательна и привыкла к восхищенным мужским взглядам. Но взгляд Барнса ее смутил. Всем своим видом она показывала, что так и хочет спросить Барнса, почему тот крутится, не спуская с нее глаз, как флюгер, поворачивающийся за ветром. Но Барнс решил не отвечать ей. Он устал объяснять необъяснимое.

К голове Барнса (одетого лишь в пижамные штаны), над сердцем и в области аппендикса были прилеплены электроды. От электродов к инструментам в дальней части комнаты тянулись провода. В лучевых катодных трубках мерцали непонятные закорючки, точки, волны синусоиды, квадраты и какие-то сложные фигуры.

Один из инструментов пищал: пип, пип. Писк напоминал звуки, которые издавала подводная лодка в телевизионном шоу «Путешествие ко дну моря», плывшая на глубине 50 миль в поисках гигантской живой ревущей редиски.

Словно тень из «Фантастического вояжа» и как спасительная соломинка, похожая субмарина курсировала сейчас в организме Барнса — крошечное судно с сонаром-гидролокатором на борту.