Автор Неизвестен - Без названия

— Да, конечно, — как бы между прочим, на сей раз между перелистыванием страниц какой-то брошюры, тут же отозвался я.

— А как ваша фамилия будет? — деловито поинтересовалась Екатерина Васильевна.

— Истина.

— Что-о-о?

— Ис-ти-на, — повторил я по слогам.

Последовало молчание.

— Истина? — переспросила Екатерина.

— Да… Он самый, Екатерина Васильевна, — говорил я последние слова, подходя к столу Екатерины, и, остановившись в двух шагах от стола, улыбнулся, — собственной персоной.

— М-м-да, — призадумавшись, произнесла Екатерина. Она заботливо порылась в картотеке и вытащила мою карточку.

— Сергей Александрович?.. Давненько вы у нас не брали книги.

— Да уж, почитай несколько лет.

— А где этого типа раздобыли?

— Да тут, в одном подвальчике.

— Бомжик, что ли?

— Да нет, прописанный.

— Не валяйте дурака, кто он?

— Не беспокойтесь, милиция сюда не нагрянет, — он в командировке.

— Фу, какой он толстый.

— Председатель кооператива.

— Понятно.

— А здесь у него, — я показал между ног, — бывают неполадки.

— Что, горючего не хватает?

— Да нет.

— Ясно, заезженный.

— Все может быть, Екатерина, но у меня нет времени об этом…

— А что?

— Мне бы тельце это, — я старался говорить в тоне Екатерины, изредка оставлять где-нибудь под хорошим присмотром.

— Можно было бы у меня дома, но он же всю мебель переломает, как очнется… Ты же его, наверняка, перепугал до ошаления… Как его хоть зовут?

— Гриша, — ответил я.

— Хотя… можно и попробовать, есть у меня одна задумка.

— Спасибо, Екатерина… Васильевна.

— Ну ладно, пойдем со мной.

— К тебе домой?

— Ну а куда же еще? Не к Остапу же Моиссевичу!.. Хи-хи, — проказливо подхихикнула Екатерина, подошла ко мне и похлопала по Гришиному животу ладошкой.

Вскоре, после недолгих сборов Екатерины, мы вышли из библиотеки, Екатерина закрывала дверь на ключ, а я в это время увидел, как дверь напротив, в кинопроекционную, до сего момента приоткрытая, потихоньку притворилась — наверняка лысый и уступчивый Кириллыч, как всегда, был предан своим ушам, и вовсе не исключено, что он подслушал и наш разговор, ну да вряд ли он мог принять что-либо всерьез, скорее всего он предположил, что очередной любовник навестил подругу Зои Карловны и они шутили между собой.

«Хотя… Все может быть», — предположил я, когда мы уже спускались вместе с Екатериной по ступенькам со второго этажа. Нежданно возник пред нами Палыч, как всегда: в надменных поворотах скул, со змеевидной улыбкой, руки в брюки, карманы оттопырены, голова разворачивается вместе с туловищем. Он возник из большого фойе, видимо, обозленный невыходом на работу супруга контролера по неведомым на то причинам, потому что тот, насколько я понимал, всегда потакал Палычу в его ехидных прихотях, а кроме сего, с последним всегда можно было выпить безотказно.

— Уже уходите? — заискивающе обратился он к Екатерине, ибо относился он к ней настороженно, по причине ее острого языка, а Палыч, уж больно влюбленный в свой авторитетный минимум, не хотел лишний раз получать пинка, особенно при посторонних, каким в настоящий момент является этот, весьма толстоватый и на вид неуклюжий молодой человек, с обвисшими щеками, то есть я.

— А вы сегодня весьма молодо выглядите, Палыч! — восторженно воскликнула Екатерина.

От удовольствия Палыч, слегка раскачиваясь всем туловищем, высоко приподнял голову.

— Прямо как мальчик из подворотни! — расхохотавшись, добавила она.

И только что похвалееный, Палыч тут же скривился в лице своем, словно надкусил лимон, и оттопырил надменно губы, но глаза его не теряли надежды на то, что вдруг как Васильевна все-таки взбодрит, подбросит лакомое словечка, на какое она всегда была способна.

— Вы прекрасный мальчик, Палыч… Я вас люблю! — на ходу через малое фойе обронила Екатерина через плечо и обалдело закатила глазки, и киномеханик первой категории, действительно, приветственно прощаясь, поднял руку вслед Екатерине Васильевне и благодарно и дураковато улыбнулся.

И вот уже совсем неожиданно дверь в бывший мой кабинет открылась настежь, и директор кинотеатра, Юра Божив, вышагнул в малое фойе. И я, и моя спутница — остановились в ожидании.

— Вы уже уходите? — обратился Божив к Екатерине, но подозрительно рассматривая меня.

— А вы остаетесь? — тут же подмигнув Юрию Сергеевичу, с наигранной торжественностью откликнулась Екатерина Васильевна.

— Как видите! Уважаемая Екатерина Васильевна, рабочий день еще не закончился…

— Тогда… — Екатерина призадумалась на мгновение. — Счастливо оставаться, Юрий Сергеевич, — торопливо добавила она и грациозно, особенно выразительно взяла меня под руку.

— Постойте! — спохватился Божив. — А что Зоя Карловна, у себя?

— Она… По делам, так сказать… Отсутствует…

— Хорошо. Можете ей передать, что теперь ее ожидает сюрприз.

— Понимаю… Юрий Сергеевич…

— Что вы понимаете! Я просто влеплю ей выговор.

— Когда мужчина делает выговор женщине…

— Что вы хотите этим сказать?!

— Ничего. Признайтесь мне, — напустив серьезный вид, спросила Божива Екатерина, — вы ревнуете Зою Карловну, да?

— Вы с ума сошли, Екатерина Васильевна! — разгневался Юра и метнул разгоряченный взгляд на Палыча, и возможно, на какое-то мгновение, у Божива промелькнула мысль отослать его по какой-либо причине наверх, в кинопроекционную, дабы не свидетельствовал неприятный разговор, но подходящая причина не нашлась, и директору ничего не оставалось, как впялить свои напряженные глаза в Екатерину.

— А что, — не унималась Екатерина, — Юрий Сергеевич, ведь мы же с вами не совсем безразличны друг к другу?… Хи-хи, — подхихикнула она в мою сторону.

— Да ну вас! — отмахнулся от Екатерины Божив и покраснел. — В самом-то деле, — подавленно и беззащитно, словно попросил помилования и не замедлил скрыться в кабинете, на секундочку укоризненно опять глянув в сторону недогадливого киномеханика, что продолжал важно стоять, оттопырив губы и веско приподняв свои тяжеловесные брови: он и в самом деле ничего не понимал!..

— Тоже мне, герой! — красноречиво фыркнула Екатерина в адрес Божива, когда мы с нею оказались на площади кинотеатра. — Делать бы ему выговор, если бы не я его из океана вытащила!.. Впрочем… — поправилась она, откуда же ему об этом знать… Остап Моисеевич, и тот до сих пор в недоразумении: как же так — художник утонул!.. Если они меня вычислят…

— А контролер? — поинтересовался я. — Он что, действительно пропал?

— Не думаю, чтобы эта дылда куда-нибудь запропастилась, наверняка выполняет какое-нибудь поручение Остапа Моисеевича, ведь мы же люди подневольные, — с какой-то неожиданной игривой грустью произнесла Екатерина последние слова.