Филип Фармер - Т. 16. Дейра. Повести и рассказы

— Прежде чем я отправлюсь в город, — произнес он, — я хочу выяснить некоторые диетические привычки. Ты бы не мог сказать мне, кому, кроме мисс Эверлейк, дают специальный рацион из шоколадных плиток или любых других сладостей?

Повару не терпелось покинуть корабль.

— Да, да, капитану Эверлейку. Слушай, док, ты не можешь отложить свое дело до другого раза?

Голерс засмеялся.

— Ну конечно, — сказал он. — Желаю приятно провести время.

Он убрал в карман блокнот и вышел. Через несколько минут он уже был на широких асфальтированных улицах Каритаполиса и прокладывал себе дорогу сквозь густую толпу. Здесь собрались все жители Ремохии, кто только мог принять участие в празднике Жертвы. Дома были битком набиты гостями столицы, а окружавшие ее холмы были словно грибами усеяны палатками. Среди всего этого движущегося потока белых платьев и костюмов Голерс, одетый в небесно-голубую рубашку, алые шорты и золотистые сандалии, невольно привлекал к себе взгляды. Он чертыхнулся, недовольный тем, что не сообразил раньше переодеться в одежду той же расцветки. Но предпринимать что-либо было уже поздно.

Он отправился прямиком к дому доктора Флаккова, которого перехватил как раз на выходе. Голерс задал ему несколько вопросов, откровенно связав их с заболеванием Дебби. Тот покачал головой и сказал, что спешит. Он бы рад обсудить это в какое-нибудь другое время, но только не сейчас. Его религиозный долг вынуждает его поторопиться.

— Ну хорошо, пусть вы никогда не слышали о преобладании низкого содержания сахара в крови — а вы обязательно бы слышали, если бы что-то подобное произошло среди ваших земляков, — то что вы скажете насчет рыбного запаха изо рта и от тела?

Доктор Флакков, высокий худощавый мужчина, относился к тому же типу людей с чрезвычайно сдержанной манерой поведения, что и капитан. Выпрямившись во весь рост, он произнес с каменным лицом: «Никогда не слышал о таком!»

Голерс поблагодарил его и ушел. У него было ощущение, что доктор не сказал бы ему ничего, даже если бы знал. Эти ремохи всегда держались обособленно. Они считали себя избранным народом. Вмешательство в их дела и назойливость встречались ими с негодованием.

Голерс зашел к Джейсону Краму, представителю Саксуэлла, и задал ему те же вопросы, что и Флаккову. Собрав в морщины черный лоб, Крам ответил, что о подобных явлениях слышать ему не доводилось, но что это почти ни о чем не говорит, так как его общение с ремохами редко когда выходит за рамки чисто деловых отношений. Он пообещал держать уши и глаза открытыми. А что, кстати, под всем этим скрывается? Голерс печально ответил, что и сам хотел бы это знать.

На обратном пути к «Королю эльфов» он обнаружил, что пробиваться сквозь толчею стало значительно труднее. Безбрежная людская масса, участница живой инсценировки, изображала гонения и мученичество Виктора Ремоха и прошла уже половину Жертвенного пути. Несколько раз он пугался, видя, как эмоции настолько захлестывали мужчин и женщин, что они теряли сознание или падали на землю и бились в припадке. Голерс впервые оказался свидетелем такого сильного и, пришел он к выводу, довольно неприятного проявления религиозного чувства. Увиденное было для него тем неожиданней, что по рассказам других он знал, каково их обычное поведение: сдержанное, серьезное, взвешенное и официальное.

Наконец он пробился к «Кораблю эльфов», где сразу же поинтересовался местопребыванием капитана и его дочери. Согласно записям автоматического замка-блокиратора, судно никто не покидал. Это удивило Голерса, так как для каждого взрослого ремоха посещение Жертвенного пути считалось обязательным. Что же помешало им участвовать в празднике?

Он пожал плечами и счел это еще одной гранью все той же тайны. Он зашел в лабораторию и, приготовив бутылки, дождался сумерек. Перед выходом из корабля он постучался в дверь Дебби. Из-за двери доносились еле слышные звуки микрофильма, который она смотрела. Это снова была опера «Пеллеас и Мелисанда». Она уже заканчивалась, так как раздававшийся бас врача советовал Голо оставить смертное ложе Мелисанды.

«Она была одинокой, милой, печальной и загадочной, какими в сущности являемся все мы».

Он снова постучал. Микрофильм продолжался. Дверь оставалась запертой. После минутного колебания он пошел дальше. И обнаружил у люка сухопарую мрачную фигуру капитана. Несмотря на испуг, вызванный его неожиданным появлением, Голерс сумел поздороваться с ним как ни в чем не бывало. В то же время он не смог сдержать невольного движения, когда покрепче схватился за узел у себя под мышкой. Эверлейк кивнул ему в знак приветствия и впился взглядом в мешок, прикрывавший ящик с бутылками. Голерс, спускаясь по трапу, чувствовал на себе глаза, шарившие по его спине. И лишь когда он, обойдя стороной город, вышел на берег озера, чувство тревоги оставило его.

Там он взял одну из многочисленных лодчонок, лежащих на песке, без разрешения на то отсутствующего владельца, и стал грести по направлению к большому пляжу. Всего полчаса назад там совершался грандиозный ритуал водного очищения. Он видел его завершение и обратил внимание, что все верующие уходят в город, чтобы принять участие в других мероприятиях. Поскольку сейчас было темно, он полагал, что никто не заметит, чем он занимается. Огни Каритаполиса освещали берег слабо, луна еще не взошла, а других источников света не было. Кроме того, доведись им даже увидеть его, опасаться ему было нечего. Насколько он знал, в его действиях не было ничего противозаконного.

Когда он очутился на мелководье, где по его расчетам была самая гуща толпы, принимавшей водное крещение, он перестал грести и принялся раскупоривать бутылки и окунать их в воду. Делая это, он не забывал поглядывать по сторонам. Он не видел ничего, что могло бы насторожить. Вот разве отблеск света на легкой ряби. Видно, какая-то рыба подошла близко к поверхности. Тем не менее он оставил свое занятие и низко наклонился к воде, пристально всматриваясь в темноту. Все было спокойно. Он с облегчением вздохнул и снова принялся за работу.

В это мгновение раздался сильный удар по борту. Лодка стала накреняться. Голерс привстал, не зная, куда лучше прыгать. Поначалу он не мог понять, что тянет лодку, но после секундного замешательства он заметил два темных предмета, похожих на руки, которые ухватились за борт утлого суденышка. За ними виднелся большой матовый шар неизвестной природы. Не дожидаясь, что последует, Голерс, все еще сжимая закупоренную бутылку, прыгнул в воду спиной назад. В то же мгновение из шара вырвался тонкий луч света. Будь он мечом, он отсек бы Голерсу ноги. Голерс ударился об воду спиной, перевернулся и нырнул под прямым углом от лодки. Проплыв под водой как можно скорее и дальше, он высунул голову наружу, быстро перевел дыхание и поплыл прочь от берега. Его инстинкт требовал повернуть к ближайшему участку суши, но Голерс полагался на голос разума, который говорил ему, что та штука — что бы это ни было — скорее всего ждет от него именно этого. Он был напуган, но не в такой степени, чтобы впасть в панику. Да он и не думал, что та штука на самом деле сумеет обнаружить его в этой черной воде, если только он не выдаст себя громким всплеском. И все же его не отпускало ощущение, что в любой момент его схватят за пятки и потащат на дно, где после короткой схватки в его легкие хлынет вода.