Филип Фармер - Т. 16. Дейра. Повести и рассказы

— Человек способен на многое. Больше я ничего не могу сказать вам. Вы и сами, Голерс, можете догадаться, почему уанерс именно в то время не имел надо мной власти и почему всего несколько минут назад я был в его власти. Если бы я заранее знал, что увижу Дебби, я бы сумел подготовиться. Но в действительности… нет, Голерс, давайте больше не будем об этом говорить. Разве я рассказал… и сделал… недостаточно?

Марк согласился с ним. Он посмотрел на Дебби, которая по-прежнему сидела у стола. Он погладил ее по плечу. Она не отстранилась.

— Я вернусь, милая, — проговорил он. — Прости меня, что я вынужден сдать полиции твоего отца, но я должен это сделать. Ты ведь понимаешь, да?

Она кивнула и, словно сопротивляясь чему-то внутри себя, легко коснулась его руки.

Через двадцать минут он вернулся из аппаратной, где разговаривал по видеофону с представителем Саксуэлла и вкратце обрисовал ему обстановку. Голерс не удивился, увидев кусачки в груде перерезанной проволоки.

— Он не сказал, куда идет?

Дебби подняла на него красные от слез глаза:

— К озеру. Он сейчас подплывает, наверное, к середине.

— В таком случае за ним бесполезно посылать?

— Да, им никак не поспеть. Но я и не хочу, чтобы они поспели. Это самый лучший выход. Он любил «Короля эльфов» даже больше, чем меня, Марк. Он не выдержал бы жизни под замком в сумасшедшем доме.

— Знаю. Но я удивляюсь, почему он не пытался уговорить тебя пойти вместе с ним.

— Нет, он сказал, что мне есть для кого жить. Мне кажется, он имел в виду тебя. Но ему была невыносима сама мысль о том, что он совершил убийство напрасно.

Она протянула левую руку.

— Прежде чем уйти, он отдал мне это. А я все время думала, что оно на пальце у Пита.

Это было массивное золотое кольцо с изображением щита, отражающего брошенное копье.

Искренность часто снимает напряжение.

Как только был установлен карантин, а всех находившихся в полете ремохов разыскали и обследовали, Голерс приступил к работе. Он исходил из того, что уанерс, будучи внеземным существом, не смог бы так приспособиться к человеку, не заселяй он раньше подобных организмов. Ergo [7] Следовательно (лат.). , где можно найти таких существ?

Ответ был прост. Стоило лишь взглянуть на гуманоидов, обитавших на других континентах Мелвилла. Правда, они очень мало общались с землянами из-за политики невмешательства, проводимой земным правительством. Эта политика требовала, чтобы ни одна звездная компания не имела дела с аборигенами, пока тех основательно не изучат антропологические экспедиции. Со времени колонизации Мелвилла прошло уже пятьдесят лет, а до изучения руки так и не дошли. Не было нужды. Самим ремохам разрешили поселиться на планете только потому, что мелвиллские туземцы, чья цивилизация находилась на уровне раннего средневековья Земли, не открыли их континента.

Тем не менее Голерсу казалось невероятным, что ремохи не удосужились потихоньку, втайне от всех, выяснить, не беспокоит ли уанерс местных жителей. Возможно, эти неразвитые туземцы уже решили для себя эту проблему.

Голерс оказался прав. Если бы ремохи не пытались замалчивать свои «проступки», они избавили бы себя от полувековых страданий, потому что народы по ту сторону океана уже тысячу лет как умели обращаться с уанерсом. Их метод лечения был грубым и с их уровнем развития медицины обычно приводил пациента к смерти. Но зато он обладал тем преимуществом — по их мнению, — что всегда убивал паразита.

Они искусственно вызывали у хозяина лихорадочное состояние. Не в силах выдерживать жар, уанерс медленно вытягивал свои нитевидные отростки внутрь желудка и сворачивался там в шар. Чтобы защитить себя от высокой температуры, он по всей поверхности шара образовывал восковидное покрытие. Когда и если лихорадочный жар спадал, находящийся в спячке уанерс сбрасывал с себя воск и снова пронизывал своими ветвящимися отростками тело хозяина. Но знахари, не дожидаясь, пока это произойдет, вскрывали желудок пациента и извлекали оттуда паразита.

Голерс, используя самое современное оборудование и весь комплекс знаний современной науки, прооперировал не одного туземца. Все операции кончались успешно — уанерсы были единственными, кто умирал. А потом настал день, когда он подверг операции Дебби и удалил ненавистного паразита. Через двадцать четыре часа он вошел в комнату, где она лежала на кровати.

Пораженный переменой в ее внешности, он остановился.

Он задал ей традиционный риторический вопрос:

— Ну как, чувствуем себя лучше?

— Мне кажется, я вот-вот взорвусь.

Он встревожился. Неужели уанерс оставил шрамы на ее психике?

— Вот дурачок! — засмеялась она. — Я имела в виду, что я вот-вот взорвусь, если ты сейчас же не обнимешь и не поцелуешь меня!

Она не взорвалась.

The God Business

Copyright © 1954 by Philip Jose Farmer

© перевод В. Серебрякова

Впервые за всю историю морскую пехоту США расстреляли из водяных пистолетиков.

Экран моргнул. Сцену сменила другая, но перед глазами у меня продолжало стоять увиденное.

В небе висело вздутое жаркое солнце, совершенно несуразное в штате Иллинойс зимой, и освещение для телескопических камер было превосходным. Полк морских пехотинцев в полном обмундировании, с автоматами и винтовками, позорно отступал перед толпой совершенно голых мужчин и женщин. Нудисты, смеясь и кувыркаясь, поливали вояк из игрушечных кольтов и бластеров. Тонкие струйки воды изящными арками взлетали над дулами винтовок и расплескивались по лицам.

И тогда закаленные ветераны бросали оружие и пускались наутек. Или стояли с глупым видом, слизывая капельки с губ. Голые победители брали побежденных за руки и уводили в тыл своего неорганизованного строя.

Почему морпех не стрелял? Очень просто. Патроны не взрывались.

Огнеметы, гранатометы, безоткатные орудия? А дрыном не пробовали?

Экран потух, зажегся свет. Майор Алиса Льюис опустила указку.

— Есть вопросы, господа? Нет? Мистер Темпер, может, вы поведаете нам, почему вы рассчитываете на успех там, где другие столько раз терпели провал? Мистер Темпер, господа, изложит вам голые факты.

Я поднялся с места. Лицо мое пылало, ладони стали липкими. Мне бы следовало посмеяться вместе с остальными над пакостным намеком майора в отношении полного отсутствия волос на моей голове, но почти четверть века не убила во мне стыд перед глянцем моего черепа.

Мне было двадцать лет, когда неизвестная докторам лихорадка едва не отправила меня на тот свет. Встал я с койки стриженой овцой, да таким и остался. Больше того, к парикам у меня стойкая аллергия. Так что у меня была причина для стеснения, когда прелестная майор Льюис решила проехаться по адресу моей сияющей макушки.