Илья Твиров - Вирус зла (СИ)

В пространстве над полом, аккурат по средине помещения, висела в воздухе… сфера, точно такая же, что была припасена в нише ККСа у Виктора, только больше, метров пять диаметром. Серебряные нити, струящиеся во все стороны, зарождались где-то в центральной ее части, и размеренно, неспешно двигались по хаотическим орбитам, вызывая у смотрящего на них божественный трепет и легкое головокружение.

Гагарин пошел вперед, с каждым шагом увеличивая темп. Остановился метрах в десяти сферы.

— Будь осторожней, — предупредила Влада, — в метре от поверхности сферы температура падает до абсолютного нуля.

— ККС выдержит.

— Несомненно, но никто не знает, какие еще могут быть сюрпризы.

Аккуратно приблизившись к зоне холода, Виктор сначала хотел просто проникнуть сквозь нее, но потом вдруг остановил движение своей руки, достал из ниши сферу отца, еще раз убедившись, что она — точная копия той большой, висящей сейчас перед ним в воздухе.

Рука с маленькой сферой на ладони без каких-либо видимых эффектов прошла в зону абсолютного нуля температур. Помедлив, Гагарин сделал шаг, и вдруг ощутил, что маленькая сфера приобрела вес, да еще какой. Сейчас он составлял ни как не меньше двадцати килограммов, но самое неожиданное заключалось в том, что он продолжал увеличиваться, о чем поспешила напомнить Влада:

— Все растет по экспоненте. Очень скоро даже экзоматерия ККС не сможет его держать.

— Есть какие-нибудь варианты?

— Кроме как расстаться с ней поскорей — нет.

— Мы с тобой мыслим одинаково .

Но спешно расставаться с артефактом он не хотел. Гагарин уже понял, что сработал еще один какой-то защитный механизм, и сейчас спешно искал ключи к его деактивации.

Серебряные нити, все так же величественно перемещались по сфере, упираясь своими торцевыми срезами в ее поверхность.

Нити… Срезы… Поверхность…

Стоп… Неужели?

Обдумывать свою догадку Виктор не стал, у него попросту не было на это времени. Он просто сделал то, что посчитал в это мгновение нужным. Диаметр карманной сферы был точно таким же, каким и диаметр сечения нитей у большой сферы, да и на вид они создавали впечатление полой структуры, поэтому Гагарин запихнул свой артефакт в ближайший срез, даже не успев просчитать последствия.

В следующее мгновения страшной силы удар смял его сознание, а ярчайшая вспышка затопила огромный зал выжигающим глаза светом. Виктора отшвырнуло от маленького Солнца упругой ударной волной, но еще в падении он отключился. Последним, что он услышал, был мысленный крик персинка. Влада умирала.

Лето пролетело ураганными темпами, пронеслось, только его и видели. Наступила горячая осенняя пора, и студенты потянулись в институты. Громов, для которого минувшие каникулы казались весьма неприятным сном, с головой пустился в учебу, пытаясь забыться, отстраниться от гнетущей его реальности. Он все отчетливее и ярче видел ту бездонную пропасть, куда потихонечку падал мир, но даже представить себе не мог, как этому можно было воспрепятствовать.

После приключений в Курске, жизнь больше не подбрасывала опасных для жизни сюрпризов и не заставляла Максима проявлять свои сверхчеловеческие способности, о которых никто в Москве не догадывался. Вопросы о том, почему именно с ним начало происходить такое, кем он стал или станет в будущем, Громов старался себе не задавать и принял разумное на его взгляд решение жить по течению. Уверенность в том, что он сможет противостоять многим опасностям, после недавних событий основательно окрепла, но лишний раз дразнить судьбу было чистой воды самоубийством и форменной глупостью.

Правда, это совершенно не означало, что Максим в одночасье перестал ходить куда-нибудь с друзьями отдыхать, пользоваться общественным транспортом, смотреть телевизор, лазить в мировой сети или слушать радио, просто теперь он был постоянно на стороже, воспринимая окружающий мир в качестве агрессивной и чрезвычайно опасной субстанции.

И, надо признаться, не безосновательно. Ежедневно с экранов телевизоров лилась преимущественно лишь негативная информация, количество опасных ситуаций в общественных местах росло день ото дня, а просторы Интернета и вовсе стали рассадником всего черного, агрессивного и злобного, что есть в человеческом обществе. Увеличилось количество сайтов экстремистской направленности, призывавших к войне с неверными, и сайтов, посвященным террористическим группировкам по всему миру, причем их содержимое оставляло у посетителей двоякое впечатление: с одной стороны информация была подана таким образом, чтобы максимально подробно описать деяния этих преступных группировок, показать их античеловечными и поэтому незаконными, но с другой — создатели сайта так порой извращали и путали фразы, что читатель начинал сопереживать бандитам.

Количество интернет-порталов, содержащих информацию, о том, как в домашних условиях создать бомбу, изготовить яд или небольшой химический фугас, так же неуклонно росло, а страничек, посвященных всяким сектам, культам и новым религиозным направлениям, вовсе перевалило за все допустимые пределы.

В общем, ситуацию в мире описывалась одним словом — анархия, хотя государственность по-прежнему никто не отменял.

— Слушай, тебя черные не достали? — обратился к Максиму Романов, выглядевший с утра так, как будто всю ночь бежал марафонскую дистанцию.

— Черные? — отсутствующим голосом переспросил Максим. — Негры что ли?

— Да при чем тут негры! Выходцы с Кавказа и из средней Азии.

— Достали, не достали, какая разница, все равно ни ты, ни я не можем ничего сделать. А что случилось?

— Черт меня дернул заглянуть в хронику криминальных происшествий по Москве и области за последний месяц. От уличных грабежей, разбоев и изнасилований в глазах рябит, и знаешь, кто в девяносто восьми процентах виноват в этих случаях?

— Догадываюсь.

— Вот и я о том же. Уверен, что статистика за пол года или год ничем радикальным не отличается. Смотришь «Дежурную Часть», «Петровку», «Чрезвычайное происшествие», так везде эту черноту показывают. Куда мы катимся, в конце концов?

— Я не президент, чтобы мне жаловаться и помочь, сам понимаешь, не могу. У нас такая политика государства. Если преступление совершает кто-то не русской национальности или религиозных взглядов, то это попадает под общий криминальный фон и как бы не выходит за установленные рамки, но только кто-нибудь посмеет обидеть чеченца или ингуша, обозвать еврея каким-нибудь нелицеприятным выражением, сразу появляются рьяные правозащитники, все орут о недопущении межнациональной розни, расовой нетерпимости и ксенофобии, причем последний термин вообще некорректно употреблять по отношении одного человека к другому. Политкорректность — это яма, прежде всего, для своего родного народа. У нас нерусские имеют больше прав, чем русские, а это нонсенс, но изменить в устоявшихся отношениях практически ничего не возможно.