Илья Твиров - Точка невозвращения

— Это конечно, — согласился Мезенцев, пытаясь понять, к чему клонит незнакомец. Так ли просто он заговорил о квартире, или всего лишь решил поддержать диалог?

— Меня зовут Петр Григорьевич, и я весьма наслышан о твоих… эм… способностях. Они, видишь ли, уникальны.

— Григорий Мезенцев, — в свою очередь представился молодой человек, хотя и понимал, что хозяину дома про него наверняка известно очень и очень многое.

Петр Григорьевич протянул Мезенцеву руку, дождался ответного рукопожатия, после чего продолжил:

— Я человек, который не ходит вокруг да около и предпочитает везде, где только это уместно, начинать сразу с дела. Сегодняшний случай исключением не станет, поэтому не буду тянуть кота за причиндалы и скажу, что хочу предложить тебе работу.

— Банки грабить? — пошутил молодой человек.

Пока ничего нового Григорий не услышал. Естественно, ему должны были предложить какое-то дело, зачем же тогда вызывали. Не полюбоваться же на него.

— Не совсем, — улыбнулся Петр Григорьевич. — Это слишком мелко для тебя, да и я не банальный уголовник, знаешь ли. Понимаешь, в чем закавыка…, в мире давным-давно уже в цене такой ресурс как уникальность. Мы продаем ее, покупаем и при этом не все, далеко не все понимают, что это такое. Когда один человек ищет работу, он предлагает работодателю свои навыки, которые, возможно, понадобятся ему в дальнейшем. Казалось бы, при чем здесь уникальность? Все просто. Даже в рамках определенных обязанностей ценится тот сотрудник, который обладает чем-то особенным, даже если это будет банальная выносливость, лучшая память, знание не одного иностранного языка, как у всех, а нескольких, продвинутая коммуникабельность, желание работать и зарабатывать не только на бумаге, но и на деле. Что уж говорить о настоящей уникальности и наличии у определенного индивида таких особенностей, которых больше ни у кого нет? Таким людям нужно дать шанс стать чем-то большим, дать возможность творить что-то особенное, не подвластное остальным. Я прав?

Мезенцев почесал голову, совершенно не понимая, к чему клонит хозяин особняка.

— Наверное…, не знаю. Я пока не очень понимаю, к чему Вы все это говорите.

— А к тому, что банки грабить могут и другие. Для этого в нашем несовершенном социуме есть соответствующие профессионалы. У нас есть военные, которые могут то, чего не могут другие. Есть спортсмены, чьи достижения рядовому гражданину любой страны никогда не повторить, если конечно он не станет усиленно тренироваться и не окажется более талантливым, чем те самые спортсмены. Есть музыканты, поэты, писатели, художники. Их трут — штучен, их товары — бесценны. Нет, человеческое общество всему придумало цену. Даже у любви есть цена, что уж говорить о картинах или шедеврах музыкального искусства. Но…, во всем есть но. Если слесарей, сантехников, рабочих вокруг навалом, квалифицированных футболистов, хоккеистов, волейболистов уже меньше, а число талантливых музыкантов и художников совсем уж невелико, то людей, обладающих такими способностями как у тебя, считанные единицы. Если их количество приблизится к десятку, я буду очень рад. Осознаешь цифру?

Мезенцев судорожно сглотнул, замотав головой.

— Н-не очень…

— Не беда, это приходит с возрастом. Ты ведь инженер и должен понять масштаб. Чтобы было более доходчиво, скажу так: ты такой один примерно на семьсот миллионов человек. Как тебе подобное сопоставление?

До сего момента Григорий как-то не задумывался над тем, насколько же его дар уникален, и вот теперь, после того как Петр Григорьевич озвучил ему эту, прямо сказать, впечатляющую цифру, в голове Мезенцева начали роиться всякие разные хорошие и не очень мысли. Кто же он теперь? Человек? Сверхчеловек? Почему именно он? Почему судьба вверила ему в руки такие способности? Чем он это заслужил?

— Если ты уникум, и твой дар можно использовать, то и применение уникального таланта должно быть соответствующим, то есть уникальным. Вот почему я хочу предложить тебе дело, с которым больше никто не справиться.

— Почему? — невольно вырвалось у Мезенцева.

— Потому что, есть вещи, которые другим неподвластны. У них нет необходимых навыков, чтобы выполнить то, что нужно. А у тебя есть.

— А с чего Вы взяли, что эти навыки есть у меня? Даже я до конца не знаю, на что способен. Еще каких-то пару месяцев назад я и представить не мог, что могу вот так запросто приказать человеку что-то сделать помимо его собственной воли. Если честно, я понятия не имею, к чему все это приведет, и кем я в дальнейшем стану.

Петр Григорьевич как-то хитро улыбнулся, повернулся к Мезенцеву в пол оборота, сделал рукой приглашающий жест.

— Прошу за мной. Поговорим в моем кабинете.

Кабинет хозяина дома отличался монументальностью и солидностью. Здесь все было завязано на функциональности. Книжный шкаф, забитый до отказа, шикарный чайный сервиз, панель телевизора в углу на стене, широкий стол, выполненный в форме буквы «Т», несколько мягких кресел для гостей, телефон и ноутбук, причем не абы какой. Мезенцев готов был дать руку на отсечение, что корпус ноутбука мог выдержать очередь из автомата в упор, затопление и взрыв.

— Присаживайся, — Петр Григорьевич указал своему гостю на одно из кресел. — Чувствуй себя как дома.

— Спасибо, — сухо ответил Григорий, присаживаясь в первое попавшееся кресло.

— Чай, кофе, что покрепче?

— Нет спасибо.

— Ну и славно. Итак, твоя собственная эволюция — это единственное, что тебя беспокоит или есть еще что-то?

Григорий не стал ходить вокруг да около и ответил честно:

— Я согласен на любую работу, лишь бы она не имела злого умысла.

Петр Григорьевич понимающе кивнул.

— Вот оно в чем дело. Хм, молодой человек, а Вы меня не разочаровываете. И что же в Вашем понимании есть злой умысел?

Мезенцев и подумать не мог, что ему придется объяснять такие простые истины этому умудренному жизнью человеку, но вот пожди ж ты, пришлось.

— Если Вы прикажете кого-то убить, и при этом он не будет являться плохим человеком… — Мезенцев почувствовал, что его объяснения, мягко говоря, похожи на детский лепет, но отступать не стал: — Убийцы, террористы, маньяки, прочие антисоциальные элементы…, по ним я согласен работать.

Петр Григорьевич откинулся в кресле, удовлетворенно хмыкнул:

— Не волнуйся. Никого убивать тебе не придется. Твоя задача, даже в чем-то противоположная.

— Вы хотите, чтобы я попытался кого-то излечить? — с жаром выпалил Григорий, совершенно не обратив внимание на то, что перебил Петра Григорьевича.

— Нет, на это есть лекари и доктора. Я хочу сказать, что тебе придется отыскать одного очень важного человека.

— Важного для кого?