Илья Твиров - Точка невозвращения

— И все равно, это выглядит невероятным.

— А что за последние дни у нас было обычного? — парировал Кондратьев. — Само твое существование уже факт антинаучный. Я все пытаюсь тебя научить не мыслить в рамках стереотипов. Забудь, что ты простой обыватель, представитель великого и ужасного офисного планктона, один из многих. Ты — уникум. Ты уже посвящен в большие тайны и игры злых и властолюбивых дядь и теть. Выкинь из головы прямолинейность, расширь свое сознание. Мне кажется уже пора понять, что мир вокруг тебя куда как разнообразней и богаче, чем ты до сих пор считал.

Григорий обалдело уставился на своего командира. Конечно, Михаил любил побыть философом, но эта его ипостась всегда настораживала Мезенцева. Суперсолдат был куда привычней и понятней в своем естественном состоянии, и всегда настораживал, когда пытался казаться кем-то другим.

— Что ты имел ввиду, говоря про дядь и теть? — спросил Григорий отнюдь не то, что хотел спросить.

— А, долгая история, — махнул рукой Михаил.

— Мы ж не торопимся, и мне интересно, если, конечно, это не секрет.

— Вообще-то секрет. За эту информацию могут убить, причем не только наши, но и забугорные граждане.

— Ты перешел дорогу ЦРУ?

Михаил стрельнул глазами в сторону Григория, но ничего подозрительного не заметил.

— Давай не будем копаться в политическом дерьме. Какая разница, кому я перешел дорогу. Я сделал это не по своей воле, но я бы сделал это снова и снова. И, вообще, меньше знаешь — крепче спишь и, что самое главное, дольше живешь.

Григорий вынужден был прекратить расспросы. И все же непонятное слепое пятно впереди его тревожило. Стоило раскинуть мозгами и подумать о том, что ждет их впереди. Версию Кондратьева он не стал отметать с порога, но и рассматривать как основную тоже не собирался. Ментальный щит? Глупости какие. Что можно прикрывать щитом, радиусом всего-то метров пятьсот? Нет, конечно, какие-то здания вполне возможно построить на такой в общем-то не маленькой площади, но тогда как-то это все не вяжется с масштабами произошедшего. С какой стороны не подойди — всюду загадки и нестыковки. Последние очень раздражали, и приходилось применять усилия, чтобы не сорваться.

Дорога тем временем слегка повернула, правда выглядеть от этого лучше не стала. Все те же обшарпанные бетонные плиты, бесконечной вереницей тянущиеся друг за дружкой. До границы слепого пятна оставался километр, и стоило многократно усилить бдительность во избежание неприятных сюрпризов. Суровая местность вкупе с непонятным катаклизмом настолько приучили ребят к тому, что сюрпризы могут быть только неприятными, что они совершенно не ожидали обратного. И когда Григорий, в очередной раз своим пси-локатором проверив местность на предмет живых, разумных и непременно агрессивных существ, обнаружил ментально-энергетический отпечаток, характерный для находящегося в сознании, здорового и при этом запуганного человека, он не знал что и делать.

— Внимание, у нас справа гость, — предупредил Мезенцев.

Не успел он договорить, как Кондратьев растворился в придорожных кустах. Был человек, и вот его уже нет. Даже листочки не шелохнулись. Как хорошо, что Григорий все же мог ощущать своего напарника паранормальным чутьем, а то ведь это уже ни в какие ворота не лезет. Складывалось такое впечатление, что суперсолдат, когда ему это было нужно, мог становиться бесплотным.

Григорий отвлекся от наблюдение за напарником, тем более что тот замер в пяти метрах от дороги, очевидно «слушая лес», и переключил свое внимание на гостя. Привычным уже движением толкнув собственное сознание навстречу неизвестному, Мезенцев обшарил ауру незнакомца и…

— Твою мать! — воскликнул парень.

— Чего орешь, — мгновенно прилетел раздраженный возглас Михаила по рации. — Хочешь, чтобы нас вся округа услышала?

«Извини», — переключился на ментальную речь Мезенцев. — «Просто мы нашли Марину Иванцову, и она в относительно нормальном состоянии».

Кондратьев отозвался мгновенно:

«Это еще ничего не значит. Незачем орать и демаскировать свою позицию. В этом месте куча всего непонятого. Операция далека от завершения и содержит, как ты уже это понял, воз подводных камней. Запомни одно: доверять ты можешь только себе и мне, всех остальных до поры до времени желательно перевести в стан противников. Понял?»

Мезенцев, естественно, ничего не понял. Как такое может быть? Им же нужно было найти и вытащить из этого ада Иванцову? Так почему Кондратьев не спешит ей доверять?

«Хотя бы по той причине, что она осталась в добром здравии, хоть и напугана, как ты выразился. Куда более здоровые и подготовленные ребята свихнулись, стали живыми мертвецами, а госпожа Иванцова как-то сумела выжить. Это тебе не кажется странным? Что в ней такого особенного»?

Мезенцев вынужден был признать, что в словах Кондратьева есть смысл. И все равно сердце отказывалось верить в то, что с Мариной что-то нечисто.

«Так что нам с ней делать-то теперь?»

«А что делать… Выполняем первую часть задания. Разыскиваем объект и принимаем все меры для того, чтобы он не пострадал».

«У нас по плану была эвакуация объекта, разве нет?»

«А как ты себе это представляешь? Мы элементарно не сможем вызвать транспорт без связи. Мы вообще отрезаны от остального мира. И если б нам даже удалось запросить эвакуационный борт, где гарантия, что в здешних условиях он не грохнется где-нибудь»?

Действительно, такую гарантию дать никто бы не смог. Значит, оставался лишь единственный путь: взять Марину Иванцову с собой, поскольку понимание здесь произошедшего становилось теперь для маленького отряда приоритетной задачей, и им, судя по всему, нужно будет исследовать секретный правительственный объект, на котором произошел неведомый катаклизм. Хотя, почему правительственный? Как там говорил Михаил, расширить грани восприятия и отбросить стереотипы?

«Я на месте, вижу объект», — доложился Кондратьев.

«Только руки, ноги ей не поломай», — пошутил Григорий.

Михаил шутку не воспринял, но задержание объекта провел без сучка, без задоринки. Он просто материализовался за спиной девушки, прислонившейся к дереву спиной и обхватившей руками колени, зажал ей рот рукой, произнес:

— Тихо. Не двигайся.

Марина от страха едва не потеряла сознание, однако за последнее время ей столько пришлось уже пережить, что организм, пересыщенный гормоном страха, просто отказался выключаться.

— Я разожму тебе рот, если ты не станешь кричать и вести себя глупо, поняла? — начал увещевания Михаил.

Иванцову судорожно кивнула, боясь даже дышать.

— Ты Марина Иванцова?

Марина вновь кивнула. У нее все плыло перед глазами, и она слабо соображала, что происходит.