Илья Твиров - Зона контакта

"Добро", - отозвался Кондратьев и уже голосом добавил: -По коням, Макс. Работаем.

Две смертоносные тени стремглав устремились к двухэтажному строению, подвал которого представлял собой оперативно-явочную точку, в которой находился генерал Суворов. Вынужденные вести огневой контакт, бойцы, защищавшие генерала, так и не успели понять, что помимо пулеметчика, внутри помещения появились еще противники, куда более опасные. Пулеметчик, повинуясь командам Григория, вскочил на ноги и ринулся в самоубийственную лобовую атаку, аки берсерк, потерявший голову от боевого экстаза. Добежав до первой двери он был сражен выстрелами в упор, но сумел ранить сразу троих. Его безрассудное поведение внесло хаос в ряды бойцов охраны Петра Григорьевича, чем не преминули воспользоваться диверсанты.

Первым ударил Долматов, превратив сразу несколько тел боевиков в кровавое месиво. Михаил решил не отставать от собрата по оружию и под прикрытием своих боевых товарищей, влетел в крайнюю, если считать от центрального входа, комнату, где помимо генерала Суворова находились еще два бойца, вооруженных "Калашниковыми". Даже без помощи Григория Мезенцева, Кондратьев бы обезвредил бойцов охраны, а уж спеленать людей, находящихся не в лучшем физическом состоянии, для суперсолдата явилось плевой задачей.

В течение нескольких секунд Удав обезвредил оставшихся боевиков, особо не заботясь об их физическом и душевном благополучие; Мезенцев произвел "контрольные выстрелы" в головы бойцов в комнате охраны, а Михаил Кондратьев обезоружил самого генерала, внезапно попытавшегося оказать сопротивление. Петр Григорьевич был вооружен "Вектором", но каков бы ни был отличным самозарядный пистолет конструкции Сердюкова, боевые кондиции господина генерала не шли ни в какое сравнение с таковыми у Михаила Кондратьева. Суворову сломали несколько пальцев, как следует приложили головой об пол, на чем захват оперативно-явочной точки благополучно завершился.

"Мы закончили, - отрапортовал Кондратьев, - ждем тебя на допрос."

Мезенцеву понадобилось меньше минуты, чтобы добраться до подвала и взглянуть в ясны очи Петра Григорьевича.

Генерал валялся на полу и смотрел на непрошенных гостей исподлобья. Ему серьезно разбили нос, нижнюю губу и правую бровь. По лицу Петра Григорьевича текла кровь, а на лбу выступила испарина, однако в глазах Суворова не читался страх. Мезенцев изучил ауру генерала и пришел к выводу, что тот совершенно его не боялся. Впрочем, Петр Григорьевич не боялся ни Кондратьева, ни Макса. Вообще никого. Что ни говори, но Суворов обладал потрясающим самообладанием и даже в самых опасных для себя ситуациях старался не терять лица.

- Ты у меня на мушке, - сказал Макс. От его голоса, пожалуй, у любого пробежал бы мороз по коже. Похоже, кинетик заранее приговорил все окружение таинственного генерала Реутова. - Дернешься, и я отрежу тебе сначала руки, а потом ноги. Ты знаешь, что я смогу это сделать.

Кондратьев зло хмыкнул, посмотрел генералу прямо в глаза и вдруг заехал тому кулаком под дых. Суворов закашлялся, скрючился на полу, хватая ртом воздух.

- Не хорошо, - тихо прошептал Михаил, обращаясь к корчащемуся от боли человеку. - Не хорошо предавать тех, кто в вас верил и считал вас порядочным человеком. За что вы с нами так поступили? Разве мы вам плохо служили? Разве мы не выполняли точно и в срок все ваши тайные поручения? Зачем вы выстрелили нам в спину? Ради чего?

Мезенцев посмотрел сначала на Михаил, затем на Долматова. Лица обоих не выражали никаких эмоций. Оба бойца сейчас больше всего напоминали собой биороботов, боевых машин, запрограммированных на выполнение определенной задачи. Совершенно точно, они бы разрезали генерала на части и даже не поморщились бы при этом.

Однако суперсолдат решил отложить экзекуцию на потом. Кондратьев взял Суворова за шкирку, усадил на кровать и заехал тому ладонью по лицу, словно разгневанная жена, заставшая своего благоверного в постели с любовницей.

- Приди в себя, симулянт. Я тебя лишь слегка задел, а ты уже помереть готов. Не дело. Побудь мужиком хотя бы сейчас, наверное, единственный раз в жизни.

Устав от побоев, Суворов с кислой миной на лице уставился на троицу.

- Ответишь на вопросы - будешь жить, - выдавил из себя Удав, хотя Мезенцев готов был поклясться, что эти слова дались Максу нелегко.

- Сильно в этом сомневаюсь, - прошипел генерал.

- А ты не сомневайся, - сказал Михаил. - Не в том ты нынче положении, чтобы сомневаться и задавать вопросы. Надеюсь, у тебя отсутствуют иллюзии по поводу того, что даже без Григория у нас достаточно способов провести удачный допрос, не прибегая ко всякого рода химии и прочим специальным средствам? Нас очень хорошо учили, генерал, тебе ли об этом не знать. Будешь говорить сам, или мы попросим нашего уважаемого коллегу забраться к тебе в голову?

Петр Григорьевич уныло понурил голову. Вот только самообладания он по-прежнему не терял. Григорий это хорошо видел, следя за аурой Суворова.

- Чего вы хотите?- спросил генерал.

- Самую малость, - произнес Кондратьев. - Выход на Реутова. Сдай нам этого ублюдка и останешься жив. Твоя жизнь в обмен на его. По-моему, честная сделка, особенно учитывая то, как ты с нами поступил.

- Именно по этой причине я вам не верю, - совершенно спокойно сказал генерал.

Фигура Макса даже не пошевелилась, но Суворов вдруг схватился за правую стопу. Раздался хруст сдавливаемого пальца. Генерал взвыл, истошно матерясь.

- Ты не в том положении, чтобы ставить нам условия, - нарочито медленно произнес свои слова суперсолдат. - Избавь себя, а заодно и нас от дальнейших проявлений средневековья и стань наконец-таки цивилизованным человеком. Нам нужен Реутов. Твоя шкура нам без надобности.

Постанывая и корчась от боли Петр Григорьевич произнес:

- Я не знаю, где он отсиживается.

- Я тебе не верю, - сказал Макс.

- Он должен поддерживать с тобой связь, - предположил Кондратьев. - Каким способом вы...

В этот момент Григорий, продолжавший наблюдать за энергоинформационной составляющей генерал Суворова почуял неладное. Аура Петра Григорьевича резко поменялась. В ее в общем-то однородные и сбалансированные тона был внесен диссонанс, клякса. Больше всего это напоминало каплю темных чернил, попавших в стакана с прозрачной водой, с той лишь разницей, что чернила не застыли на месте, а стали поглощать все вокруг себя, грозя в считанные мгновения до неузнаваемости изменить ауру человека.

- Макс! - выкрикнул Мезенцев. - Боль!

Удав оторопело уставился на псионика и потерял драгоценные секунды.

Повинуясь каким-то глубинным инстинктам, Григорий выхватил один из своих пистолетов и практически не целясь, выстрелил генералу в ногу. Пуля пробила правую стопу насквозь. Суворов вновь взвыл, заскулил, не в силах терпеть нечеловеческие мучения.