Эдмунд Купер - Рассказы

— А я — дракон Комодо, — сказала она и протянула Инки лапу, украшенную восхитительными, острыми, как бритвы, когтями. — Можете называть меня просто Канни-Балле.

— Канни-Балле! — в восторге воскликнул Инки. — Какое удивительное имя!

— Немного необычное, не правда ли? — и дракон Комодо снова покраснела.

— Такая ласковая, — бормотал Инки, — такая любезная…

— Ну, если вы так полагаете… — и дракон Комодо улыбнулась, обнажив длинный ряд безупречно белых, острых, длинных зубов.

— Дорогой Инки, — она повернулась к летающей тарелке, — скажи, что это за странная штуковина?

Гордо выставив грудь, Инки рассказал о своей миссии на Земле.

— В принципе, — заключил он, — мне следует починить тарелку и вернуться на Моз, но… Любимая, я не могу рекомендовать фумигацию планеты, на которой мы впервые увидели друг друга.

— Да уж я думаю! — с возмущением воскликнула дракон Комодо. Особенно учитывая, что я вовсе не собираюсь никуда эмигрировать. Большое спасибо, но мне и здесь неплохо.

— Но я не должен забывать о своем долге, — печально сказал Инки. — Ты можешь этого и не знать, но ящеры Моза — самые просвещенные существа в галактике. Судьба избрала нас для создания звездной империи. Она станет достойным памятником несгибаемости ящерного духа.

— Какой ты воинственный, — застенчиво прошептала дракон Комодо. — Мне даже страшно…

Инки, окончательно потерявший голову от этого очаровательного создания, бросился ей в ноги и воскликнул:

— Канни-Балле! Я не вынесу твоего несчастья!.. Если бы только я мог навсегда остаться с тобой в этом раю!

— Возможно, мне удастся это устроить, — задумчиво пробормотала дракон Комодо.

И ее голос обещал так много, что Инки и думать забыл о фумигации и галактических империях.

— Милая моя, почему бы и нет?!! — в восторге он вскочил на ноги. — Мы будем неразлучны!

— Навсегда, — согласилась дракон Комодо, и ее глаза загорелись желанием.

— Идеальная пара, — восторгался Инки, — мой разум и твоя красота!

— Неразрывно соединенные воедино, — улыбнулась дракон Комодо, скручивая спиралью свой могучий хвост. — И в жизни, и в смерти… Извини, мой милый, что говорю об этом, но, видишь ли, я ужасно хочу есть…

И тут двести фунтов мускулов развернулись с быстротой молнии: живая дубинка нанесла удар. Инки даже не успел ничего понять, прежде чем его сбитый с толку, охваченный внезапной паникой мозг превратился в кровавую кашу. С укоризненным вздохом он замертво повалился на землю.

Дракон Комодо окинула труп критическим взором и покачала головой. По меркам Комодо, Инки был несколько худоват.

— Это лучше, любовь моя, — печально сказала она, — чем разбитое сердце… И как это благородно — погибнуть ради дамы своего сердца!

Затем она села и съела Инки с головы до хвоста.

Вот, друзья мои, истинная причина, почему еще пару веков Земля может не опасаться фумигации; почему кафе Сэма Гудвина переименовано из «Тенистого уголка» в «Придорожный Буфет Летающих Тарелок»; почему Иван Сергеевич Пушев стал помощником билетного контролера в Томске и почему Канни-Балле, дракон Комодо, живет теперь в уютном круглом домике в джунглях. В домике с атомным кондиционером!