Любен Дилов - Упущенный шанс

— Благодарю, благодарю…Но, видите ли, дело в том…

Я поспешил успокоить его:

— Нет, нет, рукописей я вам показывать не буду. Я не пишу, но вот собирался написать о вас.

Это подействовало.

— Ну, раз вы настаиваете… Знаете, другого времени я вам назначить не могу, но через час я буду свободен и тогда… Вы знаете, где находится редакция?

Разумеется, я знал. Еще раз извинившись за то, что отнимаю у него драгоценное время, я положил трубку и, радуясь, что достойно закончил эту игру, вернулся к столу.

— Аркадий Натанович, поздравляю, — сказал я. — Вы не только пишете фантастику. Вы еще, как пишуту нас в газетах, умеете претворять ее в жизнь.

Он достаточно умело сселил вид, что не понял моего намека.

— Поздравляю! — упорствовал я. — Мне действительно ответил Любен Дилов.

— Вот как? — засмеялся он. — Ну и о чем вы с собой говорили?

— С собой нужно разговаривать уважительно. Но когда вы успели провернуть всё это. Тут не фантастикой — иллюзионизмом попахивает.

Он так же умело изобразил полное недоумение.

— Любен, я ничего не проворачивал. И в мыслях не держал. Просто подбросил вам тему.

— Вот именно! Вам, видимо, хотелось посмотреть, как я на все это отреагирую?

Я плохо знал его характер, мне показалось, что он готов вспылить и обидеться, как будто это я устроил ему розыгрыш, а не он мне.

— Любен, уверяю вас, я действительно ни сном ни духом.

Карл вертел головой, переводя взгляд то на одного из нас, то на другого, и молчал, словно боялся, как бы его шутливый комментарий еще больше не накалил атмосферу.

— Аркадий Натанович, я тоже уверяю вас, что мне ответил человек, представившийся Любеком Диловым. Я не шучу.

Стругацкий поднялся из-за стола — он держался на ногах гораздо тверже меня, хотя выпил вдвое больше.

— Проводите меня к телефону!

Лично мы были знакомы с ним только со вчерашнего дня, и ему, наверное, не хотелось ставить перед испытаниями недавно зародившуюся дружбу с коллегой.

Молча мы прошли через салон, молча я набрал номер и подал ему трубку. Елена сняла трубку, Стругацкий, отчетливо выговаривая слова, сказал по-русски:

— Соедините меня, пожалуйста, с товарищем Диловым. Любеном Диловым.

Елена ничего не ответила. Значит, несмотря на мое личное предупреждение, что на работе я не появлюсь, она нажимала кнопку, чтобы в кабинете сняли трубку.

У меня перехватило в горле, как будто туда попал ее палец. Через секунду в трубке раздался треск, Елена в кабинет дозвонилась. Стругацкий спросил:

— Товарищ Дилов?

Видимо, ему ответили утвердительно, потому что глаза его за толстыми стеклами очков изумленно расширились. В трубку он сказал:

— С вами говорит Стругацкий, Аркадий…

Собеседник его что-то воскликнул.

— В Болгарии я со вчерашнего дня, — пояснил Стругацкий. — Мне много рассказывали о вас…

Собеседник прервал егс потоком бурных восклицаний, смысл которых сводился к тому, что все будут счастливы иметь, наконец, возможность лично познакомиться с ним, когда он предоставит им такую возможность, и так далее. Гость от всего этого почувствовал еще большее замешательство. Очки его не могли скрыть от меня растущее во взгляде беспокойство: что это болгары придумали? И что это за тип, которого вчера вечером мне представили как Любека Дилова и который сегодня весь день накачивает меня мастикой и позволяет себе всякие вольности?.. Своему собеседнику он уклончиво ответил:

— Видите ли, я пока не знаю, это будет зависеть от программы моего посещения. Но, поскольку мне дали ваш телефон, я хотел убедиться, что вы в Софии и…Давайте я вам позвоню завтра в это же время.

И добавил, что ему будет очень приятно, хотя по его лицу это было совершенно не заметно. Ответом ему был поток русских и болгарских слов. Стругацкий сдержанно поблагодарил и еще раз напомнил, что позвонит завтра. Он попрощался, осторожно положил трубку на место и, повернувшись ко мне, наморщился.

Он морщился так долго, что мне стало неловко.

— Не знаю, что и думать, Любен. В конце концов — кто настоящий Дилов? Действительно, голос его похож на ваш, и всё же…

— Я тоже не знаю, что думать, Аркадий Натанович. Если это не розыгрыш, то тут пахнет мастикой, пардон, мистикой!

Стругацкий криво усмехнулся, делая из моей оговорки вывод, что стал жертвой безобидного розыгрыша, а не мошенничества.

— Знаете что, Любен, мы с Карлом останемся допивать мастику, а вы идите разберитесь с этой мистикой. Мы подождем вас здесь.

Он изрек это шутливым тоном, но я понял, что от меня хотят избавиться.

Шепнув официанту, что заплачу по счету, когда вернусь, я отправился в редакцию, которая, к несчастью, находилась совсем близко, что лишало меня возможности порассуждать о случившемся, пытаясь обнаружить во всем какую-то логику, и в конце концов я просто решил не терять присутствия духа, как бы всё ни повернулось. Гораздо больше меня беспокоил конфуз со Стругацким.

В полутемном коридоре возле туалета меня перехватил технический редактор.

— Привет, — сказал он. — Я договорился с мастером. Если хочешь, можно в пятницу, после работы.

Речь шла о моей машине, которую нужно было перекрасить. Поблагодарив его за услугу, я вошел в свой кабинет, не постучав, так как забыл, что должен встретиться там с тем, кто по телефону назвался моим именем.

Он и вправду был там, сидел за моим письменным столом. Неохотно он приподнялся с места-хорошее воспитание не позволяло ему сидя встречать посетителей.

— Прошу вас.

От неожиданности я не поздоровался. А теперь и лишился сил сделать шаг в сторону стула, на который он мне указал.

— Наверное, это вы недавно…

— Да. — подтвердил я, — это я вам звонил.

Он еще раз пробормотал «прошу вас» и принялся рассовывать по ящикам рукописи с таким видом, как будто боялся, что я могу их вырвать из рук.

— Так чем я могу быть вам полезен?

На нем был мой старый светло-синий костюм, а я по случаю гостей был одет с претензией на артистичность — в черный бархатный пиджак и брюки в мелкую клеточку. Костюм его был похож на мой больше, чем сам он на меня, но недаром ведь говорят, что меньше всего человек знает самого себя.

— Значит, вы и есть Любен Дилов? — спросил я.

Он улыбнулся — иронически и не без кокетства.

— Что, не похож, по-вашему?

За двадцать пять лет редакторской работы мне приходилось не раз сталкиваться с графоманами или маниакальными поклонниками фантастики, которые обычно начинали разговор в таком вот духе. И именно так, как теперь он, я и отвечал им. Я уселся напротив него, и он тотчас предложил мне ту марку сигарет, которую я курил. В жесте его сквозила неуверенность, видимо, не в его привычках было угощать посетителей сигаретами, не выяснив, что привело их к нему. То же самое я мог бы сказать и о себе. Подавшись вперед, чтобы прикурить сигарету от его зажигалки, я заметил под его подбородком такой же шрам, какой был и у меня. Эго окончательно доконало меня, и я долго сидел, старательно избегая его вопросительного взгляда. От неловкости он заерзал на стуле, на лице его появилось слащавое выражение, которое мне приходилось наблюдать у своего отца и которое, по словам жены, с возрастом все чаще появлялось у меня.