Ларри Нивен - Мошка в зенице Господней. Хватательная рука

Харди хлебнул бренди. Он был очень хорошим, и священник задумался, где мошкиты достали образец для подражания. Этот, несомненно, был синтетическим, и Харди стало интересно, сумел бы он отличить его от настоящего.

— Очень разумно было поместить это на борту, — сказал он и сделал еще глоток.

— Плохо, что мы должны оставить все это, — сказал Хорват. — Впрочем, мы все это засняли и со всего сделали записи. Голограммы, рентген, изометрия, радоновое излучение. Все, что можно было разобрать, мы разобрали и сделали голограммы составных частей. Нам очень помог командор Синклер… иногда и военные могут оказаться полезными. Хотел бы я, чтобы так было всегда.

Харди пожал плечами.

— А вы не пытались взглянуть на проблему с точки зрения Военного Космического Флота? Если ошибетесь вы, то потеряете некую информацию, если же ошибутся они, опасности будет подвергнута вся раса.

— Глупости. Одна планета, населенная мошкитами? Независимо от того, насколько они развиты, здесь слишком мало мошкитов, чтобы угрожать Империи. И вам это известно, Дэвид.

— Да, Энтони, я не думаю, что мошкиты угрожают нам. Но с другой стороны, я не верю, что они такие простые и открытые, как мы о них думаем. У меня было больше времени для размышления над этим, чем у вас…

— Ну и?.. — спросил Хорват. Ему нравился священник Харди. У него всегда были интересные рассказы и мысли. Конечно, он умел говорить, ведь этого требовала его профессия, но он не был типичным священником, да и типичным военно-космическим тупицей тоже.

Харди улыбнулся.

— Вы знаете, я не могу выполнить ни одной работы. Лингвистическая археология? Так я даже не изучил языка мошкитов. Когда меня вызовет церковная комиссия, сомневаюсь, что найдется достаточно аргументов, чтобы решить что-либо. Должность корабельного священника поглощает не так уж много времени, что еще остается, как не думать о мошкитах? — Он снова усмехнулся. — И размышлять над проблемами миссионеров, которые явятся со следующей экспедицией…

— Вы полагаете, Церковь пошлет сюда миссию?

— А почему бы и нет? Никаких богословских возражений я придумать не могу. Да скорее всего это и бесполезно… — Харди хихикнул. — Я вспомнил историю миссионеров на Небесах. Они обсуждали свою прежнюю работу, один говорил о тысячах, которых обратил, другой хвастался целой планетой павших, которых вернул в лоно Церкви. Наконец они повернулись к маленькому человечку на конце стола и спросили его, сколько душ он спас. «Одну», — ответил тот. Сейчас эту историю считают иллюстрацией морального принципа, но не думаю, чтобы миссионерам на Мошке-1 удалось претворить его в… гм-м… реальной жизни.

— Дэвид, — сказал Хорват, и в голосе его прозвучала нотка крайней необходимости. — Церковь будет оказывать большое влияние на имперскую политику относительно мошкитов. И я уверен, что Кардинал придаст большое значение вашему докладу, когда вы явитесь в Новый Рим. Понимаете ли вы, что ваш вывод о мошкитах будет иметь такое же влияние, как… Нет, черт побери, он будет более влиятельным, чем научные доклады, а может быть, даже более, чем военные.

— Это я понимаю, — серьезно сказал Харди. — Энтони, это влияние меня не интересует, но саму ситуацию я понимаю.

— Хорошо. — Хорват тоже не был напористым человеком или по крайней мере пытался не быть им, хотя иногда и забывал об этом. Впрочем, с тех пор как он занялся научным администрированием, он научился бороться за свой бюджет. Он глубоко вздохнул и изменил тактику. — Я хочу, чтобы вы помогли мне кое в чем прямо сейчас. Мне хотелось бы забрать эти статуэтки с собой.

— А почему не весь корабль? — спросил Харди. — Я бы взял его. — Он глотнул бренди и прокашлялся. Гораздо легче было говорить с мошкитами, чем об имперской политике. — Я заметил, что вы уделяете большое внимание пустым местам на статуэтках, — озорно сказал он.

Хорват нахмурился.

— Да? Что ж, возможно. Возможно…

— Должно быть, вы провели немало времени, думая об этом. Вас не удивляет странность этой второй области сдержанности мошкитов?

— Пожалуй, нет.

— А меня — да. Это меня весьма удивляет.

Хорват пожал плечами, затем наклонился вперед и налил им обоим бренди. Не имело смысла экономить то, что все равно придется оставить.

— Вероятно, они думают, что их сексуальная жизнь — не наше дело. Много ли подробностей дали им мы?

— Довольно много. У меня была долгая и счастливая супружеская жизнь, — сказал Харди. — Возможно, я не эксперт в том, что делает ее счастливой, но я знаю достаточно, чтобы научить мошкитов всему, что они захотели узнать. Я не скрывал ничего и приказывал поступать так же Салли Фаулер. В конце концов, они чужаки, и едва ли мы способны вызвать у них похотливые желания. — Он усмехнулся.

Хорват ответил улыбкой, потом задумчиво кивнул.

— Скажите, Дэвид, почему адмирал требовал сжигать тела после похорон?

— Что ж, я думал об этом… И ведь никто не протестовал. Мы не хотим, чтобы чужаки вскрывали тела наших товарищей.

— Именно. Мы ничего не собирались прятать, просто нам противна мысль о чужаках, вскрывающих мертвых людей. Это единственное, в чем я могу согласиться с Царем. А теперь подумайте, Дэвид, может быть, мошкиты думают точно так же о своем способе воспроизведения?

Харди на мгновение задумался.

— Вы знаете, это не так уж невозможно. Множество человеческих обществ испытывают те же чувства, скажем, к фотографиям. — Он снова глотнул бренди. — И все же, Энтони, я в это не верю. Я не могу предложить ничего лучше, но поверить не могу. Что нам действительно нужно, так это долгий разговор с антропологом.

— Чертов адмирал не пускает ее на этот корабль, — проворчал Хорват, но гнев его быстро прошел. — Держу пари, что она еще сердится.

Однако Салли не сердилась — она исчерпала свой словарный запас еще раньше. Пока Харди, Хорват и остальные радостно изучали подаренный корабль, ей приходилось довольствоваться голограммами и устными рапортами.

Сейчас она никак не могла сосредоточиться. Обнаружив, что читает один и тот же абзац пятый раз, она швырнула доклад через каюту. Проклятый Род Блейн! Он был не прав, осаживая ее таким образом и заставляя думать о нем.

В дверь каюты постучали, и она торопливо открыла ее.

— Да… О, здравствуйте, мистер Реннер.

— Вы ждали кого-то другого? — лукаво спросил Реннер. — Ваше лицо вытянулось, когда вы меня увидели, и это не слишком лестно для меня.

— Простите. Нет, я не ждала никого другого. Вы что-то сказали?

— Нет.

— Мне показалось… Мистер Реннер, мне показалось, что вы сказали «отмирание».

— Вы над чем-то работаете? — спросил Реннер, окидывая взглядом каюту. Ее стол, обычно отличавшийся порядком, был завален бумагами, диаграммами и компьютерными распечатками. Один из докладов Хорвата лежал на полу возле переборки. Реннер сложил губы в нечто, что должно было означать полуулыбку.