Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник

Только когда боярин добился своей цели — гости начали валиться с лавок, — сенным девкам велели постелить участникам трапезы.

Когда Ильин подошел к городским воротам, небо на востоке густо поголубело. Получив монету, стражник втянул носом воздух и одобрительно заметил:

— Видно, добрый медок пили — во как шибает. Поди, у Путши гулял, сердешный, — нам и то слышно было, каково весело у него…

Еще не дойдя до переулка, где находился постоялый двор, Виктор увидел зарево, услышал крики. Прибавив шагу, он выскочил на перекресток, откуда было видно их временное пристанище, и остолбенел — горело именно там.

Десятки людей бежали на пожар — кто с ведром, кто с топором. Подхваченный толпой, Виктор в считанные минуты достиг ограды постоялого двора. На его глазах пылающая крыша обрушилась внутрь сруба.

— Подожгли! — вопил извозчик в перепачканной сажей рубахе, с обгорелыми бровями и бородой. — Двери кольями подбиты!

— Со всех сторон разом запалили, — толковали столпившиеся вокруг мужики. — Никто не выскочил. Видно, задохлись в одночасье…

Наконец со страшным треском, далеко рассылая головни, обвалилась стена дома. Люди с ведрами бросились к соседним строениям, стали поливать их водой. На крышах тоже стояли караульщики, то и дело сбрасывали долетевшие с пожарища уголья.

Ильин повернулся и медленно побрел неизвестно куда. В душе было пусто и холодно, в таком состояния он долго сидел на обрыве, глядя на разгорающуюся зарю, на таящуюся далеко внизу реку, полускрытую клочьями тумана, на лесное море, протянувшееся до окоема. Тысячеголосый птичий хор возносил к небесам гимн восходящему светилу, но едва из-за горизонта блеснул ослепительно алый край солнца, все смолкло, словно склонившись в немой молитве перед самим божеством.

Виктор поднялся. Кругом было светло. Снизу, от Днепра, доносились голоса, от пристани отходили первые суда, казавшиеся отсюда опавшими листиками рябины. Под городской стеной, идиллически побрякивая колокольцами, брело стадо коров. И вдруг перед глазами Ильина возникло лицо Торира: «Самое лучшее, что может сделать викинг — это изловчиться запереть своих недругов в доме и поджечь его с четырех сторон…» И сразу же вслед за этим видением всплыло другое: ощеренный рот, длинная, изогнутая серпом борода-косица, меч, блещущий в полумраке.

Как же это он позабыл, что собирался последить, не мелькнет ли где в толпе знакомая физиономия! Вчера, увлеченный толпой к Олегову кургану, он смотрел только на Святополка, на подъехавших богатырей…

И тут же он сказал себе: стоп! Но ведь в конюшне сгорели все нападавшие… Нет, тот, с косицей, упал в боковом стойле, растянулся на куче навоза… Ильин даже не посмотрел потом в ту сторону… Неужели рыжебородый уцелел, сумел выскользнуть из охваченного огнем сарая вслед за ними?..

Полдня Виктор ходил по городу, заглядывая во всевозможные харчевни и лавки, обошел все рынки и постоялые дворы. Но нигде не увидел викинга. В конце концов решил заглянуть в Десятинную церковь, там как раз должна была начаться дневная служба.

Народу в храме оказалось немного. Ильин сразу охватил взглядом всех молящихся. Того, кого он искал, здесь не было. Виктор повернулся, чтобы идти, и вдруг замер, услышав знакомый голос, донесшийся со стороны алтаря.

— Да воскреснет бог, и расточатся враги его, и да бегут от лица его ненавидящие его…

Фигуру в черном облачении, склонившуюся над аналоем с псалтирью, заслоняли спины прихожан. Но вот чтец поднял голову, чтобы отвести волосы от лица, и Виктор узнал Ивашку.

Едва дождавшись, пока старообрядец закончит чтение, Ильин пробрался к нему и знаками показал, что ему позарез необходимо поговорить с ним. Монах изобразил на лице сугубое недовольство, однако вышел вслед за Виктором на паперть.

— В грех вводишь. Во время службы…

— Прости… Но я не мог дождаться… Отслужи молебен по новопреставленным Василию и Анне.

— Что?! — Иван схватил Виктора за плечи. — К-как это случилось?..

— Потом, — сквозь зубы сказал Ильин. — Ты здесь теперь?

— Пока псаломщиком пристроился, — с трудом переведя дыхание, ответил монах. — А потом думаю на Афон податься к братии…

— Ну ладно, я тебя найду… Так отслужишь?

— Сорокоуст закажу. И отпеть сегодня же… Без причастия, без исповеди отошли? — сострадательно глядя на Ильина, спросил Иван.

Виктор молча кивнул и спустился по ступеням на церковный двор. В тот же миг кто-то с размаху налетел на него, чуть не сбив с ног.

Ильин сжался в комок, готовый отбросить неожиданного противника. Но когда увидел, кто перед ним, сразу же расслабился. Плечистый детина в посконной рубахе до щиколоток, с грязными потрескавшимися пятками, смотрел на него с покаянным выражением на детском лице. Пухлые губы, чуть оттененные юношеским пушком, обиженно вздрагивали.

Не успел Виктор отчитать неловкого недоросля, как из-за церкви вылетел тщедушный старикашка в холщовом подряснике и темно-синей камилавке, из-под которой торчали жидкие седые патлы. Увидев его, юный богатырь закусил губу от ужаса и стремглав бросился в кусты, росшие вдоль ограды.

Старик остановился возле Ильина, схватившись за сердце, и, глотнув широко раскрытым ртом воздух, по-петушиному возопил:

— Алешка, прокляну! Вернись, окаянный!

В ответ раздался хруст ломающихся веток, над забором мелькнули грязные пятки. Босые ноги прошлепали по глинистой дороге.

— Э-эх, силен враг человеческий! — потерянно сказал старикашка, ни на кою не глядя, и вытер костлявым кулачком слезящиеся глаза. — Сын священника, а что удумал — с Добрыней уйду, кричит, да с тем бугаем… как его… Дружиной… С язычниками богомерзкими…

«Вот и Алеша Попович собственной персоной», — с усталостью подумал Ильин. Он уже ничему не удивлялся.

Ильин шел по лабиринту узких переулков, то и дело спрашивая у встречных, как найти писца Григория. На Подоле селился трудовой люд грузчики, рыбаки, извозчики. Окруженные поленницами дров неказистые избушки и землянки, грудившиеся у Днепра в полном беспорядке, делали поиск нужного человека нелегкой задачей. Ибо приметы его жилища, называвшиеся словоохотливыми подолянами, можно было обнаружить при взгляде на любую халупу.

Наконец, какая-то сердобольная старушонка взялась провести Виктора к обиталищу Григория. Поплутав вместе с ним в паутине тропок и проулков, она остановилась перед осевшим набок крохотным срубом, выбеленным мелом.

— Здесь, мил-человек.

Вознаградив бабку медной монеткой, Виктор сунулся в низкий лаз, занавешенный дерюгой, и оказался в почти полной темноте. Хотя он никого не видел, быстро сказал:

— Здравствуйте!

— Доброго здоровья тебе, гостенек, — прозвучало из угла.