Ричард Маккенна - Ночь Хогги Дарна

Иногда им попадались навстречу стомперы, и тогда они изображали из себя жвачных животных. Человек беззвучно молился: Господи, все или ничего! И в нем закипала ярость…

Кошмар продолжался, сопровождаясь появлением то змей, то страшных по размерам слизняков, то прекрасного телосложения огромных дикарей с бессмысленными лицами. Что же до толстых беспомощных человекоподобных существ, то мужчина установил, что когда-то они были людьми одного с ним пола. И он вспомнил, как где-то далеко-далеко, там, где время имеет счет, голос Праотца-Человека твердил ему: «Некоторых уже не спасти, и их убивают».

Однажды их обогнал стомпер. Он умчался вперед, и оттуда донесся истошный человеческий крик. Кто-то кричал без слов, надрывно и истошно. Тогда мужчина решил отклониться от курса, чтобы не видеть того, что они могли увидеть, продолжая идти по прямой. Но ноги не послушались его, и он отбросил свое решение как ненужную мысль. И вот они вышли туда, где лежал мальчик, чей рост был выше, чем рост мужчины; но это был именно мальчик, безбородый, с дряблыми мышцами. Слезы капали из его тусклых глаз, а тело сочилось кровью многочисленных ран. И мужчина убил его своей большой костью, слыша голос, идущий издалека: «Некоторых уже не спасти, и их убивают». А ярость, пылавшая в нем, раскалилась добела.

Местность медленно поднималась выше и выше, тут и там виднелись скалы. Деревья становились все меньше и меньше; пространство между ними расширялось, и теперь стволы при свете дня были видны полностью. Когда мужчина и женщина увидели над собой голубое небо, они не смогли сдержать криков радости. Тем более, что вдали виднелся безлесный горный хребет.

— Пайя, мы снова люди! — бормотал Коул. — Мы вернулись в свой мир. Я люблю тебя!

Опасаясь стомперов, они продвигались быстро, стремясь уйти как можно дальше от леса по вздымающейся к горам открытой равнине. Подъем делался все круче, почва — все более каменистой, и к вечеру они пересекли широкую вересковую пустошь, остановившись у скалистых отрогов хребта. Осмотрев отвесную каменную стену, они увидели пещеру, которая уходила в глубь скалы, словно туннель; размеры этого лаза были слишком малы для стомперов. Наконец-то они ощутили себя в безопасности…

— Несколько дней, — сказала девушка.

— Если этот хребет и есть Нагорье Эмрис, то Арскот просто поджарит нас в огненном тумане.

Она не возражала — это было действительно возможно.

Все больше и больше стомперов выбегали на поросшую вереском равнину. По ночам они бродили по ней, а из леса слышалось отдаленное пение. Девичьи луны наконец разместились так, что в небе повис большой равнобедренный треугольник, похожий на дом с острой крышей. Хогги Дарн коснулся его стороны, прежде чем Девичьи луны начали разбегаться. К югу и западу небо слабо порозовело.

— Огненный туман, — сказала Пайя. — Ночи ужаса начались. О, Флинтер, если это и в самом деле Нагорье Эмрис, то оно свершится…

— Что свершится?

— Ты скоро узнаешь… Я не должна ничего испортить…

Стомперы бегали по равнине весь день, поэтому Пайя и Коул не высовывались из своей пещеры. В небе появились флайеры. Разведка…

— Все ясно, Пайя. Это Нагорье Эмрис. Мне придется помочь ньюкорнуоллцам в их страшном деле.

— О да, ты поможешь, Флинтер!

— И после всего этого я заберу тебя на Белконти.

— Мы никогда не увидим Белконти, Флинтер…

Странный взгляд девушки озадачил его. Он не смог вернуть ей бодрости даже с помощью поцелуев…

Наконец настала ночь, когда военная песнь стомперов достигла предельной громкости — как тогда, когда Коул впервые услышал эти жуткие звуки. Огненный туман вскипал над дальними горами, а в небе мелькали флайеры — охи садились и вскоре опять взмывали ввысь. Бластеры разрывали ночную тьму ионными вспышками. Хогги Дарн красновато мерцал на пороге Девичьего дома, почти добравшись до верхней точки своего подъема — теперь Он находился напротив Моруэнны по вертикали. Флайеры бластерами расчищали себе места для посадки, отгоняя стомперов, а затем быстро приземлялись, из них выскакивали люди и суетились вокруг, выкатывая и готовя к бою энергоустановки. Стрелки вступали в схватку, как только их ступни касались земли.

Мужчина в пещере встал и угрожающе взмахнул берцовой костью.

— Я должен идти туда и сражаться. Жди меня здесь.

— Я тоже должна идти, — уверенно сказала девушка.

— Да, ты должна, — сразу согласился он. — Пошли.

Стомперы мчались мимо них, перепрыгивая через их головы и совершенно не обращая внимания на мужчину и девушку. Сраженные бластерами монстры тяжело валились наземь по сторонам, бились в судорогах, щелкали клювами, но не трогали их. Бойцы Нью-Корнуолла опускали оружие, указывали на обнаженную пару и что-то беззвучно кричали друг другу в удивленные лица — пение стомперов покрывало их голоса, тонувшие в волнах всепоглощающего хора. А мужчина и девушка шествовали мимо них по полю сражения.

Они прошли невредимыми сквозь живой лес поющих и скачущих фигур, держась за руки. И держась за руки, они двигались через боевые порядки стрелков, которые расступались, чтобы пропустить их. Мужчина и девушка шли и шли, озаряемые сполохами установок Корбина, шли туда, где стоял худой мрачный старик, наблюдавший за их приближением.

Ощущение нереальности того, что творилось вокруг, оставило Коула.

— Праотец, выдай нам бластеры! — вскричал он. — Мы хотим драться!

— Мощь сокрыта в тебе самом, мой мальчик, и ты еще не догадываешься о ее размерах, — крикнул в ответ старик. — Встань здесь, возле Корбина. Время твоей битвы пока не пришло.

В свирепых глазах старика застыли непрошенные слезы.

Битва на вересковой пустоши разгоралась с неистовой яростью. Группки мужчин и женщин теснились вокруг установок Корбина, но эти островки, изрыгавшие огонь, начинали тонуть в грохотавшем со всех сторон море стомперов. Груды убитых и умирающих росли все выше и выше. Люди и стомперы прибывали и прибывали. Флайеры безостановочно сновали вверх-вниз, вываливая на землю новые десантные группы. Хогги Дарн набрался решимости и пересек порог Девичьего дома; леденящая душу военная песнь стомперов сотрясла небо.

Воспользовавшись тем, что натиск противнику ослаб, к Корбину, у которого стояли Коул и Пайя, подбежал Морган — чтобы заменить бластер. Его лицо казалось маской, отлитой из железа, маской дикого восторга; глаза горели огнем.

— Морган, если мы оба останемся живы после всего этого, я убью тебя! — прокричал Коул.

— Нет, — пророкотал Морган. — Ты пробыл в лесу три недели и вышел оттуда! Три недели! У меня это заняло три столетия! Держи мою руку, брат по ярости!

— Да, брат по ярости, — чувство нереальности снова вернулось к Коулу, овладевая им сильнее, чем прежде. — Мне нужен бластер!