Ноpман Спинрад - Крепость Сол (сборник)

Все остальные успели укрыться и спрятаться за импровизированной баррикадой из ящиков, после чего они тут же открыли огонь по застигнутым врасплох Стражникам.

Два луча сразу попали еще в одного дикого зверя, который рухнул с жалобным стоном.

Однако, три оставшихся Стражника, укрывшись с другой стороны за ящиками, открыли бешеный ответный огонь, чтобы задержать продвижение атаковавших. Джонсон видел, как луч расплавил угол ящика, за которым он укрылся; и почувствовал, что металл обжигает ему щеку.

В этот момент раздался еще один душераздирающий крик: Людовик, как дикий зверь, неожиданно перепрыгнул через баррикаду и бросился на Стражников. Раненный в левое плечо, он рухнул, но в падении успел нажать на спуск и попал одному из Стражников прямо в лицо. У того голова разлетелась прямо на куски, и густая пелена черного и едкого дыма покрыла поле боя. Воспользовавшись этим, Ионас подкрался поближе и свалил еще одного. Однако, падая, тот успел выстрелить в Ионаса, и сразу две обугленные головы покатились по полу, покрытому кровавым ковром.

Тогда Джонсон выскочил из своего укрытия и прикончил последнего, который уже не сопротивлялся. Раздался последний вопль, а затем наступила тишина.

Джонсон тут же устремился к компрессорам. Оставшиеся в живых поспешили за ним.

Пятеро служащих с опаской следили за ворвавшимися к ним злодеями. Джереми Дэйд с радостным возгласом отделился от группы:

— Прекрасная работа! Мы победили!

Опешивший Джонсон повернулся к группе напуганных работников:

— Стойте на месте, и вам не сделают ничего плохого. Лишнее слово или движение — и вы погибли. — Затем, повернувшись к Дэйду, он спросил: — Где трубопровод Зала Заседаний?

Дэйд кивнул и молча повел его к компрессорам.

— Вот этот, — сказал он.

Он указал на тонкую трубку, которая уходила в потолок.

Джонсон вынул из кармана ампулу с газом.

— Как это делается?

Дэйд указал на воздухозаборник на лицевой части компрессора.

— Сюда всасывается воздух. Ты бросаешь ампулу, я закрываю, а автоматика сделает все остальное.

Джонсон отбил кончик ампулы и вставил ее в заборник. Газ мгновенно исчез.

Дэйд нажал кнопку, и герметическая заслонка плотно прикрыла заборник.

— Готово! — воскликнул Джонсон. — Весь Совет Гегемонии уничтожен!

— Наконец-то! — воскликнул Райт. — Мы их…

— Эй! — послышался голос Смита. — Смотрите!

Толстая свинцовая обшивка в середине двери меняла свою окраску, становясь вишневокрасной.

— Это Стражники! — крикнул Паульсон. — Они быстро с этим справятся!

Джонсон почувствовал, что его тошнит.

Он уже давно знал, что это кончится именно так, но уж слишком глупо было умереть после полной победы. Им овладело яростное желание жить.

Дверь продолжала раскаляться. В помещении становилось нестерпимо жарко. Какая-то смутная мысль не давала Джонсону покоя, мысль, на которой он не мог сосредоточиться.

— Ну, конечно! — вдруг воскликнул он.

Это было так ясно. Если Стражники заняли коридор, значит, уровень радиации снаружи больше не был опасен.

— Приготовьтесь! — приказал он своим людям. — Если нам удастся пробиться — мы, может быть, сумеем выбраться.

Опекаемым было приказано укрыться за ящиками. Джонсон устроился за кучей запасных труб и приготовился к стрельбе.

Дэйд позаимствовал пистолазер у одного из убитых Стражников и присоединился к уцелевшим членам команды.

«Они перестреляют нас, как уток, — подумал Джонсон. — Как только дверь рухнет — залп. Можно продержаться довольно долго, и, если перебить их достаточно по мере того, как они будут появляться, есть небольшой шанс добраться до выхода, прокладывая себе дорогу силой».

Джонсон, конечно же, сам себе не верил, но если уж смерть, то в бою, отправляя на тот свет как можно больше Стражников: десять, двадцать, сто — какая разница! Во всяком случае, Гегемония запомнит этот день.

Может быть, у некоторых Опекаемых после этого возникнет мысль, что…

Дверь все больше прогибалась. Металл как будто вздохнул, петли лопнули, и, в потоках раскаленного свинца, дверь рухнула.

Джонсон и его люди инстинктивно нажали на спуск своих пистолазеров и открыли яростный огонь. Однако лучи вонзились в пустоту: никто не появился в дверном проеме.

Потом прямо из порога забили фонтанчики красноватого дыма, которые быстро превратились в густое облако, начавшее постепенно заполнять помещение.

Джонсон и его товарищи отступили в глубину компрессорной. Однако, объем воздуха, пригодного для дыхания, непреодолимо сокращался, съедаемый красным газом.

Прижатый к установке компрессора, Джонсон почувствовал, что металлические выступы впиваются ему в спину, а газ уже полностью заполнил помещение.

Затем красный туман окутал его, ослепил. Он задержал дыхание, насколько смог, так что у него чуть было не разорвались легкие. Однако рефлексы оказались сильнее.

Углекислый газ вырвался из его страдавших легких, а его место занял газ, проникший через ноздри в легкие, желудок и в кровь.

Он почувствовал, что как будто тонет в необъятной и вязкой трясине. Он еще боролся несколько секунд, затем последние остатки воли покинули его, и он превратился в ничтожную частичку пустоты, которая удалялась в вечность. Небытие.

Какой-то разноцветный круговорот в темной пустоте. Какой-то просвет в небытие — едва ли менее глубокий, чем вся эта трясина, которая засосала его…

Затем осязательные ощущения: какая-то твердая поверхность под ягодицами, за спиной. Его тело сидело. Стул…

Непомерная радость охватила Бориса Джонсона: жив! Он был жив!

Мало-помалу зрение у него прояснилось, и он начал различать нечто похожее на белый шар, который парил над ним — нар с длинными черными волосами. И шар этот улыбался.

Неожиданно Борис Джонсон почувствовал, что все его существо сжимается и леденеет, так как он узнал улыбающееся лицо в нескольких сантиметрах от своей головы.

— Счастлив познакомиться с вами, мистер Джонсон, — сказал Владимир Кустов.

— Жив… Вы все еще живы! — пробормотал потрясенный Джонсон.

Он обвел ошеломленным взглядом окружавшую его действительность. Массивный стол орехового дерева, лица людей вокруг него: Горова, Торренса — Совет Гегемонии в полном составе рассматривал его, изучал, как будто препарировал его взглядом, как это сделал бы энтомолог с малоизвестным ему насекомым. Все они были абсолютно целы и невредимы. Его опять постигла неудача!