Грег Иган - Лестница Шильда, роман

― Именно. У них сЛайош не было ни малейшего понятия, что он идолжны говорить незнакомцам. Если б они читали некоторые доклады об анахронавтах, то могли бы сообразить сослаться на некие культурные табу на обсуждение этих тем, но, увы, они не догадались прибегнуть к этой уловке и на ходу изобрести мнимый обет молчания. Все, что им оставалось, это строить из себя невежественных придурков, еще не достигших половой зрелости. — Чикайярассмеялся. — И это после шести месяцев взаимного влечения? В нескольких днях или даже часах oт consummiatio [74]… я не уверен, как правильно отразить эти понятия в знакомых тебе эквивалентах…

Янн оскорбился.

― Я не идиот. Я понимаю, какое оскорбление они бы проглотили .Не надо мне твоихненапряжных эквивалентов.

Чикайя склонил голову в знак извинения, но он считал, что в таких вопросах необходима точность.

― Да, их гордость была бы задета, но тут речь идет о боль шем.Лепить все что угодно, только не правду, стало бы предательством их едва оформившихся отношений. Даже разучи они наперед свои роли, я не уверен, что их чувства пережили бы та койфарс.

Он постучал кулаком по груди.

― Больно лгать о таких вещах. Другие на их месте, возможно, наслаждались бы участием в заговоре. Но только не отец с Лайош. Для нихвсе приготовления значили не больше, чем белый шум. Они ибыли центром Вселенной. Остальное не имело смысла.

И они сказали им правду?

Чикайя кивнул.

― Да.

― О себе самих?

― И даже больше того.

― Правду обо всей планете? Что так заведено по всему Тураеву?

― И даже больше.

Янн испустил давно сдерживаемый стон восхищения.

― Они рассказали обо всем?

Чикайя сказал:

― Мой отец не осмелился прямо утверждать, что все предыдущие информанты путешественников морочили им головы. Однако он объяснил, что во всей обитаемой Вселенной, за исключением общин немногих оставшихся в живых современников самих анахронавтов, ни у кого из потомков привычного им человечества не сохранилось ничего даже отдаленно напоминающего половой диморфизм, и что такое положение вещей сохраняется уже девятнадцать тысяч лет. Задолго до колонизации первого мира за пределами Солнечной системы, сообщил отец, человечество изжило войны, рабство, социальный паразитизм, болезни и квантовую нерешительность. И, отвлекаясь от некоторых специфически местных деталей, например, точного возраста полового созревания и периода задержки между зарождением чувства и наступлением периода сексуальной активности, он и его возлюбленная Воплощают собой универсальное условие принадлежности к человечеству. Они самые обычные люди, и это все. Иных категорий, по которым проводилось бы разграничение, просто не существует.

Янн обдумал его слова.

― И как же неустрашимые исследователи гендерных проблем отнеслись к его речам?

Чикайя поднял руку ладонью вперед, призывая его к терпению.

― Понимаешь, они были слишком вежливы, чтобы обозвать моего отца врунишкой в лицо. Поэтому они направились в город и опросили остальных.

― И все они, без единого исключения, рассказали им предварительно утвержденную басню?

― Да.

― Так что они улетели с Тураева, ни на бит не поумнев. Разве только прибавив к своей фольклорной коллекции озорную сказочку в исполнении парочки подростков столь озабоченных сексуально, что они целую гендерную мифологию изобрели.

Чикайя ответил:

― Это вполне вероятно. Единственное осложнение таково: после Тураева они больше не опускались ни на одну планету. За ними следили, и корабль функционировал в прежнем режиме. У них было четыре-пять возможностей посетить обитаемые системы. Но каждый раз они пролетали мимо, не заглянув туда.

Янн вздрогнул.

― Ты думаешь, теперь это корабль-призрак?

― Нет, я так не думаю, — сказал Чикайя. — Я думаю, они снова залеглив криогенный сон. Они лежат в саркофагах, и тоненькие струйкипитательных растворов омывают их плоть. И снятся им все ужасы и напасти, что они призывали перед тем на наши головы во имя жестокого, примитивного, мазохистского Человечества, само понятие о котором, по справедливости говоря, должно было умереть еще до того, как они покинули Землю.

Когда Чикайя поднимался в челнок перед Янном, Мариама с мимолетной усмешкой оглянулась на него. Смысл улыбки был очевиден, но он предпочел не подать виду. Он в жизни бы не подумал делиться с ней подробностями их с Янном затеи, а уж тем паче рассказывать, что из этого вышло. Его взбесило, что она сумела восстановить по смутным намекам по крайней мере половину истории, просто увидев их вместе.

Он мог бы проинструктировать свою экзоличность, и та устранила бы выдававшие его мельчайшие жесты. Но тогда он стал бы тем, в кого менее всего желал превратиться: герметично запаянным сосудом, молчаливой безликой скалой. На миг он чуть не поддался искушению обернуться и демонстративно приобнять Янна за плечи, просто затем, чтобы обесценить все дедуктивные потуги Мариамы. Но, подумав немного, решил, что это хотя и прикольная идея, но Янна его поступок ввергнет во всевозможную сумятицу.

Мариама села рядом с Тареком. В том маловероятном случае, если они любовники, Чикайя, наверное, будет последним, кто об этом узнает. Пятый пассажир, Бранко, тщательно застегнул ремни безопасности. Обернувшись к нему, Чикайя пошутил:

― Это нехорошо, что ты в меньшинстве. Стоило бы по крайней мере привязать к себе наблюдателя.

Бранко любезным тоном ответствовал:

― На хер. Последнее, чем я бы вздумал заняться, это играть в ваши параноидальные игры.

Бранко принадлежал к изначальной коалиции, разработавшей и воплотившей как «Риндлер», так и графопостроитель с его Пером. Защитники и Добытчики заполонили корабль на протяжении десятилетий, источая густой бюрократический туман, в котором Бранко теперь с изрядным трудом прокладывал себе дорогу. Но, как он раньше объяснил Чикайе, к манерам и требованиям незваных гостей, как бы они его ни раздражали, он привык. Все, что его интересовало как одного из разработчиков графопостроителя, это доступ к Перу. А такую возможность ему иногда предоставляли, и, оставаясь невозмутим, он мог решить больше задач и сделать это лучше. Фракции поднимали много шума, но в долгосрочной перспективе, сколь мог судить по своему опыту Бранко, совокупный выхлоп от их бучи был столь же ничтожен, как от стычек приверженцев религиозных культов за доступ к спорным святыням древней Земли.

― И, сохранившись в облаке, вы не в состоянии даже убить друг друга, — радостно констатировал он. — Как же это должно быть прискорбно.

Когда челнок отстыковался от «Риндлера», Чикайя вдруг сообразил, что едва замечает переход к невесомости и то, какой странный вид у жилых модулей на солидном расстоянии — точно это кукольный домик какой или термитник. Путешествие к Барьеру потеряло значимость, стало столь же привычным, как полет через атмосферу обычной планеты, притом что на планете даже рейсы по одному и тому же маршруту никогда не были так однообразны, как здесь.