Сергей Жемайтис - Жестокий шторм

Выскочив из своего «люкса», Кинг забегал кругами по всей площадке, что вызвало ревнивый визг и вой всего собачьего общества. Гулко залаял сенбернар, разноголосо затявкали болонки, такса, фокстерьеры, овчарка завыла по-волчьи, тягуче, с надрывом.

Но едва Кинга водворили на место, собаки, как по команде, успокоились.

Гарри Уилхем сказал:

— Сегодня они уже второй раз устраивают концерт. Только перед вами приходил один тип, то есть, извините, джентльмен, это его овчарка сейчас так симпатично выла, и по правде сказать, на ее месте любой будет выть не переставая. Ее хозяин что-то внушал ей, применяя хлыст, хотя, мне думается, бить ее совсем не следовало: овчарка без того ползала и становилась на задние лапы и даже кувыркалась с боку на бок. Он, этот тип, извините, джентльмен, вероятно, работает в цирке, хотя какой цирк с одной собакой? Можно допустить, что он клоун, но клоуны в основном народ добрый: чтобы смешить людей, надо иметь мягкое сердце. Этот же тип, извините, джентльмен, наверное, совсем не имеет сердца… Зато ваш пес мне очень нравится — такой серьезно-грустный. Видно, у него было тяжелое детство?

— Вот и ошиблись, Гарри. Я взял его щенком, и жил он все эти годы без нужды и горя.

— Скажите, как бывает обманчива внешность не только у людей, но и у животных!

Томас Кейри, подумав, спросил:

— Вы не знаете, Гарри, в какой каюте живет хозяин овчарки?

— Нет ничего легче узнать. Вот, пожалуйста. — Гарри Уилхем широким жестом указал на табличку, висевшую на клетке с овчаркой, и прочитал: — «Сигма — немецкая овчарка. Возраст 4 года. Хозяин — Эдуардо Антиноми. Каюта 481. Рацион N5» .

— Исчерпывающие данные, — сказал мистер Гордон. — Том, а вам ничего не говорит имя овчарки?

Томас Кейри пожал плечами:

— Как будто какой-то математический символ.

— В математике обозначает знак суммы.

— Вы думаете, что хозяин Сигмы математик?

— Или филолог. Ха-ха, Томас! Ничего себе — точное определение! И пожалуй, не менее удачное, нежели чему нашего друга Гарри. Все же по этому имени можно предположить, что владелец собаки — человек с высшим образованием.

Гарри Уилхем сказал:

— По виду он действительно похож на типа, то есть на джентльмена, у которого голова постоянно чем-то набита. И если вас так заинтересовала эта воющая тварь, то здесь еще написано, что ей нельзя давать ни соленого, ни сладкого, словом, девица на строгой диете. Хозяин заботится о ее обонянии. Похоже, это ищейка, а этот тип, то есть джентльмен, — сыщик. А вот рядом японская болонка Зизи. Ей двенадцать лет. Хозяйка ее — мисс Груннер…

— Благодарим вас, Гарри, — закруглил разговор Томас Кейри, хотя было видно, что мистер Гордон с явным удовольствием слушал словоохотливого матроса.

— Как вам будет угодно, — сказал с улыбкой Гарри Уилхем. — Приходите в любое время, я буду рад вас видеть. Ну а о Кинге и говорить нечего.

Мистер Гордон и Томас Кейри поднялись на верхнюю палубу. Несмотря на пронизывающий ветер, вызванный движением судна, пассажиры стояли у бортов или сидели на скамейках и в креслах, любуясь солнечным закатом.

Мистер Гордон подошел к борту. Томас Кейри сказал:

— Извините, я пройдусь по палубе.

— Да, да, Том, идите, а я провожу солнце, оно вот-вот опустится в океан. Какое оно здесь большое, медно-красное, кажется, что сейчас зашипит, выплеснется вода от его прикосновения. Но идите, идите, Том. Я буду где-нибудь здесь, поблизости.

Томас Кейри с нарочитой медлительностью шел по палубе, обходя шезлонги, где сидели укрытые пледами пожилые леди и джентльмены, решившие с первого дня не упустить ни одного вдоха озонированного воздуха. Несколько раз молодому человеку казалось, что он видит Джейн, с замиранием сердца он подходил и, разочарованный, брел дальше. Наконец, обойдя всю палубу, он вернулся к мистеру Гордону. Профессор один сидел на большой скамье, хотя вокруг все скамьи были заняты.

Он печально улыбнулся:

— Хорошо быть негром. Можно уединиться даже в такой толпе. Сесть. Подумать. Располагайтесь, Том, вечер исключительный. Смотрите, какие краски заката! Какое море! А вон парит огромная птица, ни разу не взмахнув крылом.

— Альбатрос.

— Так вот он какой, альбатрос! Вы знаете, Том, когда я стоял возле борта, мне на миг показалось, что и у меня растут крылья. «Глория» идет очень быстро, и действительно, с некоторой долей воображения можно представить себе… Это чувство родилось во мне как-то само собой, как в детстве, когда мы часто летали во сне. С возрастом мы утрачиваем эту способность. По крайней мере, большинство даже забывает, что когда-то у них были крылья. — Неожиданно он спросил: — Вас беспокоит отсутствие Джейн?

— Да. Очень. Возможно, она больна. Меня тогда при встрече в коридоре поразила ее бледность.

— Отличный признак. Значит, вы ей не безразличны. Уверен, что и она разыскивает вас. Иначе и не может быть. Вы должны встретиться, по всем законам драматургии это неизбежно, необходимо, иначе изменится весь характер событий! Представьте себе, что вдруг Клеопатра не встречается с Антонием или Дездемона ускользает из смертельных объятий Отелло? Тогда не стало бы двух великих трагедий! Нет, Томас, и у нас все останется на своем месте. Джейн с блеском сыграет отведенную ей роль. Не улыбайтесь так скептически. Нет лучших актеров, чем самые обыкновенные люди. Вы не думайте, Том, что я весь в грезах, среди выдуманных персонажей, я имел время и возможность изучать людей в их повседневной жизни. Поверьте мне, Джейн появится на сцене в нужный момент и хорошо проведет свою роль…

Мистер Гордон с улыбкой посмотрел на сосредоточенное лицо своего попутчика — тот, весь подавшись вперед, ждал, глядя на сомкнутые створки раковины лифта. Луч надежды озарил было похудевшее лицо Томаса Кейри и сразу погас, как только двери раздвинулись и на палубу выкатились четыре высокие девицы в розовых платьях, а за ними солидная супружеская чета. С птичьим щебетом, ежась от вечерней свежести, весь этот выводок двинулся к борту.

Томас Кейри спросил:

— Что, если мне обратиться в бюро помощника капитана по пассажирской части?

— Не советую. Имейте терпение. Ее выход будет очень скоро. Все же, мне кажется, что вашей встрече на судне надлежит состояться при каких-то особых драматических обстоятельствах, в один из особенно эффектных моментов нашего плавания.

— Что вы имеете в виду под драматическими обстоятельствами и эффектными моментами? — вздрогнув, спросил Томас Кейри.

— Ну хотя бы во время урагана, или когда мы обнаружим мафиози, или, наконец, когда у нее не будет сил выносить разлуку с вами. Но идемте отсюда. Почти все уже ушли, только те, что запаслись пледами, дремлют на свежем воздухе. Да вот еще святой отец…