Сергей Жемайтис - Жестокий шторм

— Что, если мы попадем в такой тайфун?

Асхатов принужденно улыбнулся и сказал с укоризной:

— Эх, Алексей, ты что думаешь, что тайфуны круглый год в океане? На все свое время. Тайфуны, брат, чаще в летние месяцы возникают. В самую жару в Южно-Китайском море да возле Филиппинских островов — там котел, где они варятся, а сейчас еще зима. На нас из Якутии дунуло. Там скопились холодные массы воздуха и ринулись в сторону океана.

— Понимаю.

— А раз понимаешь, то и отлично. Как там горизонт?

— Как поперечная пила — весь в зазубринах.

Старшина засмеялся, довольный, что Горшков шутит.

— Ну, ну, — сказал он, — смотри зорче за этой пилой, может, где между зубьев что и замаячит.

— Все глаза проглядел, уже мерещиться начинает.

— А что?

— Да так, какие-то предметы. Недавно даже что-то вроде судна показалось. Пригляделся — облако.

— Это от усталости глаз. Ты взгляд переводи то на небо, то на море, то зажмуривай на минутку.

— Тем и занимаюсь, да вот опять слева по носу будто парус замелькал.

— Пена, наверное?

— Видимо.

Они замолчали. Асхатов зевнул, ему нестерпимо хотелось курить, да он экономил: осталось всего две пачки сигарет да пачка махорки. Заядлый курильщик, он с тоской ждал тот день, когда завернет последнюю папироску. Курил он теперь раз днем и два раза ночью — на вахте. Горшков, словно прочитав его мысли, спросил:

— Что же вы, товарищ старшина, не закурите? От вашего дымка как-то уютней делается.

— Не хочется, Алеха. — Асхатов вздохнул. — Хорошо, что ты не куришь. Табак, ведь он яд из ядов. Своими главами видел его действие.

— Где это?

— Да в нашем селе. Я еще мальчиком был, и вот мы в лесу поймали гадюку. Ловко так мой дружок Славка Кожин прижал ее рогулькой. Потом защепку такую сделали, зажали ей шею, несем. Только вошли в деревню, навстречу Славкин дед Иван Данилыч. Колхозный сторож. Вечно трубкой дымил. «Ага, — говорит,

— гадючку изловили? Сейчас мы ее угостим». Вытащил мундштук из трубки, поширял в нем травинкой, вся она коричневая стала от никотина, и сунул в пасть змее. Ту словно током ударило: дернулась — и готова. Говорят, одна капля даже быка убивает.

— А вы курите! Надо все, что осталось, за борт списывать.

Старшина привстал:

— Да ты что, Алексей? Во-первых, табак денег стоит, а во-вторых, вот так сразу врачи тоже бросать не рекомендуют. Немного осталось, выкурю — и пошабашу. Одерживай! Вот так. Лихой из тебя рулевой получился, Алеша. Ты чем думаешь заняться после службы? — увел старшина разговор от неприятной темы.

— Пойду учиться на инженера.

— Какой специальности?

— Мосты строить. И стану по-настоящему заниматься боксом.

— Бокс — это забава, а вот мосты — дело стоящее.

— Железные дороги буду прокладывать. Меня к этому еще с детства тянуло. В кружке юных техников премии получал.

— Что ж, и это дело. Сколько надо железных дорог, особенно здесь, на Дальнем Востоке, а к ним — мосты. Вот БАМ строят. Какая дорога без моста? Все же мне думается, Алеша, что ты на море останешься. Морская у тебя кость. Ты чувствуешь море. Тебя не укачивает. Что, если пойти в мореходку?

— И об этом думал, Ришат Ахметович, да пока мосты перетягивают.

— Подумай, парень. Я вот окончательно выбрал направление. Пойду на штурманское отделение. Только подучиться мне надо для сдачи экзаменов, да я нажимаю. Правда, в основном в зимнее время, когда находимся в экипаже, а в навигацию, сам знаешь, много не позанимаешься. Летом я в основном английский штудирую. Английский для моряка, особенно для штурмана, необходим. Остальное на зиму откладываю.

— Надо и летом учебники не забывать. Вот я…

— Ты — другое дело. Отстоял вахту — и горюшка тебе мало! А тут одни заботы: и за вами надо присмотреть, и за катером — где подкрасить, отремонтировать, чтобы флот не позорить. Катерок наш хоть и небольшой, а все под советским флагом ходит и должен быть в отличном состоянии.

— У вас любое дело спорится.

— Не учись льстить, — почему-то обиделся старшина. — Лесть говорит о низменности души. Так что ты, друг мой Алеха, не поддавайся на соблазн угодить начальству.

— Да я и не собираюсь угождать…

— И вот опять перебарщиваешь. Ну не собираешься — и помалкивай. Тут такая, брат, хитрая штука: начальству не угождать, его уважать надо, да так, чтобы оно этого не замечало. Ишь как положило, большой корабль давно бы оверкиль сделал. Мы же только встряхнулись и дальше мчимся.

— Действительно, и у меня такое ощущение, что мы больно быстро идем.

— Обман чувств, но ход у нас в самом деле узла три-четыре, не меньше. Выглянуло бы солнце, тогда попробовали бы хоть приблизительно широту определить. Наверно, градусов на пять снесло к югу.

Старшина закурил сигарету. Рубка наполнилась ароматным дымом.

— Хорошие сигареты «Ява», — сказал Асхатов, — на самом деле они пахнут тропиками. Мне ведь пришлось побывать под экватором. В Манилу два раза заходили, на Цейлон, и должен тебе сказать, Алексей, что там запах особый, и море, и берег — все пахнет особо. Цветущая земля и в то же время не такая уж щедрая. В тропиках люди больше голодают, чем в средних широтах…

— Может, занесет нас туда попутным ветром?

— Да ты что? Думаешь, это как на центральную базу за консервами? Хотя впереди весь Тихий океан, а там этих островов…

В зале ресторана слышались приглушенный гул голосов и шуршанье ног по дакроновому ковру. Дальше стены зала тонули в мягком полусвете. Томасу Кейри казалось, что именно там и должна находиться Джейн.

«А не пройтись ли мне по залу», — только подумал он, как профессор сказал:

— Терпенье, Том! В такой обстановке трудно, да, пожалуй, и невозможно выяснять ваши отношения.

— Пожалуй… пожалуй, — согласился Томас Кейри. — Да это и привлечет внимание…

— Вот видите, Том. Так что давайте ужинать, слушать музыку, и отстранимся от всей этой толпы, хотя подобное невозможно. Меня всегда, например, притягивают к себе незнакомые люди, хочется заглянуть им в глаза, узнать, кто они, о чем думают. Здесь же — сплошные пятна лиц: розовые, серые, темные, белые… Хотя в зале есть и наши знакомые. — Он шепнул: — Девятый стол от нас к противоположному борту, видите, как я уже освоил морскую терминологию, там сидят отец Патрик и синьор Антиноми. Более контрастной пары трудно и вообразить. Святой отец — воплощенное добродушие и мягкость, а его партнер черств, жесток и властен. Я думаю, они не были раньше знакомы, их свел случай, вернее, воля метрдотеля. Как я убедился, стоит выйти из-за письменного стола и решиться на путешествие, как начинаются удивительные знакомства!

Тихо лилась музыка, стучали ножи о тарелки. Мистер Гордон наслаждался едой, уютом, ему все здесь нравилось. Покончив с закусками, он сказал: