Сергей Боровский - Зеркало

Но Катя всего лишь покорно улыбнулась:

- Кто же откажется от такого мужчины?

Блин! А что если групповуха, родилась в его пьяной голове новая идея? Он не знал ещё, как отнесётся к этому Оля, да и у Кати хорошо бы спросить об этом конкретно, но сама мысль о сладком запретном грехе взбудоражила его и ослепила.

- Слушай, я тут не один. Присоединяйся, а?

- Мальчик или девочка?

- Ты что? Я же не педик какой.

- Да, ты не педик. Ты просто мерзкий пассивный пидарас.

Возникший в её руках ствол он поначалу почему-то принял за фаллическую игрушку из эротического магазина — наверное, ни о чём другом уже думать не мог. В глазах его вспыхнул яркий свет, и живот пронзила невыносимо резкая боль. Его опрокинуло выстрелом, повалив на спину. Пока ещё свет в его глазах не померк, он успел заметить искажённое страхом Олино лицо, перевёрнутое «вверх ногами». Потом он перестал что-либо ощущать абсолютно, медленно проваливаясь в бесконечную пропасть.

Катя выпустила в него всю обойму. До мёртвого пустого щелчка. Заметила в дверях испуганных охранников и какую-то остолбеневшую девицу. Достала из кармана шубы новую обойму, умело вставила её и сделала несколько неопасных выстрелов поверх их голов — чтобы спрятались и не навлекали на себя беды. Полетели осколки. Одна пуля попала в окно соседнего дома. Одно слово — дура.

Старенький «Жигуль» с запорошенными снегом номерами притормозил возле неё, услужливо распахнув дверь.

- Чао, сволочи! - напоследок произнесла Катя, отпуская этот неблаговидный эпитет по адресу обширной группы лиц с размытыми границами, виновных в том, кем она стала.

13

Первая мартовская оттепель не может никого обмануть. Сколько бы ни тужилось солнце, сколько бы ни било себя кулаком в грудь, ни обещало лета, люди знают, что черед день-два зима снова вернёт себе своё законное право безнаказанно морозить щёки граждан и сыпать в их глаза ледяную крошку. И всё равно, каждый раз, когда сосульки начинают присматривать себе место, на чью бы лысину капнуть или, хуже того, обрушиться, нет-нет да подумается: а вдруг? А стоит только оттепели затянуться на день-другой, как кто-то уже гуляет в легкомысленной ветровке и футболке на голое тело. Или хуже того — в развратной мини-юбке с колготками из тончайшей ткани. Раньше положенного просыпаются тогда в сонных мужчинах дремучие инстинкты, заставляя совершать глупости, которые по расписанию положено делать в мае. Кривая преступности на сексуальной почве рвётся вверх, страдают брошенные жёны, процент девственниц резко сокращается...

Школьники за партами и студенты вузов совсем перестают слушать речи педагогов. Глаза сами так и тянутся к солнцу, а уши распознают лишь чириканье воробьев, которые сходят с ума, купаясь в многочисленных водоёмах. Учителя понимают, что ничего с этим поделать нельзя — нужно просто подождать смены погоды. Охранники у входа даже становятся более благодушными, и уборщицы посылают меньше проклятий по адресу носителей грязной обуви.

Бомжи собираются кучками, мысленно пересчитывая друг друга, а вялая милиция смотрит сквозь пальцы на их асоциальное поведение. Щедрее подают нищим, и водители московских машин начинают вдруг прощать ошибки, совершаемые пешеходами и коллегами по асфальту. Тормозят перед особенно глубокими лужами, памятуя о том, что грязные брызги могут стать причиной чьего-то плохого настроения.

Именно так, или почти так, развивались события в этот удивительный год.

Оттепель продолжалась чуть ли не неделю. Днём температура доходила до пятнадцати градусов, поэтому даже придорожные сугробы метровой высоты превратились в грязную кашу, а газоны кое-где подсохли до полной готовности к летнему сезону трав. Дворники радовались нежданной помощи от природы и «точили» мётлы. Оттаяли и помойки, заставляя прохожих зажимать пальцами нос, если приходилось идти мимо.

Огромная куча хлама на несанкционированном пустыре в Сокольниках тоже просела, бесстыдно оголив то, что пряталось внутри неё всю зиму. Старая ржавая ванна заблестела в тех своих местах, где эмаль ещё оставалась не сбита. Рулон драного ковра сполз с вершины холма. И если бы поблизости оказался кто-нибудь глазастый и наблюдательной, то он бы обязательно разглядел в этой бесформенной куче чей-то остекленевший глаз, принадлежавший когда-то человеку, а теперь мёртвый и неподвижный. Но никого не было вокруг, кроме серых ворон, слишком сытых к тому моменту, чтобы их мог заинтересовать бесхозный покойник.

14

Из дверей лучшего Смоленского ресторана выкатились двое роскошно одетых мужчин — форма их ухоженных тел как бы и не предполагала другого способа передвижения по поверхности. Они степенно добрались до охраняемой платной автостоянки, обмениваясь малозначительными репликами, где упали в чёрный «Мерин» с московскими блатными номерами.

- Ну, что, Игорь Борисович, - произнёс тот, кто сел за руль. - Тронулись?

- Давай, Андрей Геннадьевич, - согласился пассажир, пристёгиваясь. - С Богом!

- До темноты бы успеть.

- Вряд ли. Как раз под самые пробки попадём. Мигалку бы тебе раздобыть для таких случаев.

- Знаю, но сейчас с этим трудно стало. Разве что ты подсобишь.

Тот, к кому обращалась последняя реплика, сделал важное многозначительное лицо, но промолчал, не спеша транжирить обещания. Машина, преодолев несколько перекрёстков с раздражающими своей тупостью светофорами, вышла на трассу и набрала крейсерскую скорость.

- Не напрасно съездили, как считаешь? - осведомился пассажир по имени Игорь Борисович.

- Видно будет, - откликнулся Андрей Геннадьевич. - Но звёзды пока группируются верно. Рисунок просматривается классический.

- Губер бы не стал чинить препятствий...

- Есть такое опасение. Но и противоядие против него имеется, если что. На всякий болтик найдётся своя гаечка.

Философский взгляд на мир Андрея Геннадьевича не ускользнул от его внимательного собеседника и, по совместительству, попутчика.

- Не слышал эту фразу ни в каком другом контексте, кроме сексуального, - усомнился тот.

- Так и я в том же смысле. Кстати, глянь: тёлки голосуют. Возьмём?

- Малолетние.

- С чего ты взял? Сейчас под школьниц наряжаются самые отъявленные проститутки. Это возбуждает клиентов. Жми на тормоз.

Машина совершила лихой манёвр, вырулив на обочину. Игорь Борисович опустил стекло со своей стороны и ласково спросил:

- Куда вам, девочки?

- До Москвы! - весело откликнулась одна, и сразу стало понятно, что они в состоянии, пригодном для приятной беседы.

- Залезайте.

Девчонки плюхнулись на заднее сиденье, немедленно принявшись хохотать. Лет им было по семнадцать, не больше. Обе длинноногие, в коротких юбках, выглядывающих из-под модных курточек. Спелые и аппетитные, как первая вишня.