Сергей Боровский - Зеркало

- Я очень устал, - рявкнул он, стараясь перекричать толпу. - Я хочу спать. Оставьте меня в покое.

Они не желали угомониться и прислушаться к доводам разума, и тогда он достал из штанов свой сморщенный пенис и стал его усиленно эрегировать.

- А вот кому! - заорал он весело, распугивая толпу. - Молодой! Горячий! Подставляйте рты! Хватит всем!

Вернувшись в комнату, он, однако, передумал ложиться спать и ещё разок внимательно перечитал написанное накануне.

«Родители человека — самые близкие ему существа. И в то же время — самые беспощадные и бескомпромиссные враги. Каждое разумное существо, достигшее необходимого уровня понимания сути вещей, должно в первую очередь избавиться от тех, кто произвёл его на свет».

Отлично сформулировано. Лучше не скажешь. И выполнить эту пустяковину будет, как два пальца об асфальт. И технически, и с точки зрения затрат времени и средств. Как всё, оказывается просто!

16

Мадам Брукс (в девичестве — Белковская) обладала одной очень неприятной чертой характера: она не умела останавливаться. При определённых обстоятельствах подобное свойство является, скорее, достоинством: при бегстве от медведя, например. Или при попытках достичь оргазма. Но в данной ситуации оно только мешало ей и плодило на ровном месте врагов. Примерно за месяц пребывания в Москве у Юли практически не осталось сторонников в её стремлении найти управу на Шабанова и его подельника, Дмитрия Николаевича, несмотря на симпатичность изначальной цели. Генерал бросил все попытки уговорить её отказаться от пылких замыслов и только поддакивал, рассчитывая помочь делу полным своим бездействием.

- Котик, давай подумаем вместе, что мы ещё можем сделать, а?

- Не понимаю, киска, зачем тебе сдался этот никчёмный следак. Брата ведь не воскресишь. Шансы на выигрыш дела в суде мы потеряли. Большую часть денег брата тебе согласились отдать и так, без угроз и тяжб. Отступись. Хочешь, мы его просто закажем?

- Ты не понимаешь меня.

- Не понимаю и честно тебе об этом говорю.

- Он сделал моего брата самоубийцей. Он опозорил нашу семью. Мой муж — католик. И вся его родня — католики. Если они узнают, мне хана. Как авторитетной личности в их кругу.

- А католикам разве можно прелюбодействовать с высшими чинами российской милиции? - попытался пошутить генерал.

- Брось. Кто это узнает? Я официально в хлопотах. В трауре.

- Он у тебя такой дурак?

- Он хуже дурака. Ему достаточно моих молитв у него на глазах. И слёз раскаянья.

Генерал улыбался, всем своим видом показывая, как восхитительна она в гневе и искренности, а про себя благодарил обоих богов (включая православного), что в жёны ему не досталось это милое создание. У него в этом смысле всё хорошо: обед по расписанию, ровный супружеский секс, воспитанные дети.

И с католичеством своего благоверного она явно перегибает — до него доходили совсем другие слухи. Возможно, сама себе придумала сказку и теперь в ней живёт, как Золотая Рыбка. Это у баб случается сплошь и рядом.

- Я хочу справедливости, - продолжила Юля. - А убить его, чтобы освободить от дальнейших мучений — разве это справедливо? Это глупо.

- Давай закажем его бабу. Убьём, прости за каламбур, сразу двух зайцев. Пристроим её душу в хорошие руки. А он пусть страдает и ищет мести.

- Как крайний вариант годится, но мне видится нечто большее.

- Господи! Что?

- Чтобы он приполз ко мне на коленях и умолял пощадить.

- Сомневаюсь, что это возможно. Ты же сама читала его личное дело. Тип упрямый, гордый, не трусливый. И даже с некоторыми связями.

- Не бывает людей без слабостей. Да ты не боишься ли его?

Этого обвинения генерал перенести не смог.

- Хорошо, - сказал он, подумав. - Давай его уволим с работы, что ли. Для затравки. Выпишем волчий билет и посмотрим, в какую сторону он начнёт метаться. Потом подселим буйных соседей, машину разобьём. Ударим, так сказать, по всем фронтам одновременно. Ну, и бабу эту покалечим слегка. Сынка её малолетнего почешем.

- Уже лучше. Одобряю в первом чтении.

С Димоном было проще. У этого примитивного существа болевых точек оказалось соблазнительно много: и вкус к хорошей жизни, и успешный бизнес, и страх всё это в одночасье потерять. Гонцы из налоговой сообщили о произведённом подкопе под клиента. Ждать первых итогов следовало недели через две-три. А там ещё порчу какую на него напустить можно будет.

Из квартиры, которую генерал снимал специально для «таких случаев» (в Юлиной персональной версии — только для неё) они отправились поужинать в кругу таких же неофициальных пар. Ментовский бомонд собирался похвастаться друг перед другом женскими телами в обновках и ювелирными на них украшениями, а заодно обсудить текущие дела.

Со стороны могло показаться, что происходит сходка главарей бандформирований: участники «перетирали» вопросы не самые благозвучные. Но все понимали: такова жизнь и её суровые реалии. И пусть ни у кого не возникает сомнений в том, что сложись обстоятельства иначе, их деятельная энергия была бы направлена в мирное русло. И ведь это ещё не конец. Ещё не известно, куда выведут дороги, как опутают шарик земной нити судьбы. Ещё и на баррикадах придётся повоевать, и на эшафот, не дай бог, взойти. Тьфу-тьфу! И два раза по дереву.

- Слыхали, «Петрушка» загремел?

- Врут!

- Да не, информация точная. Минимум «трёху» отхватит, если будет паинькой.

- Я всегда ему говорил: офф-шоры — дело опасное?

- И не такое уж и прибыльное по сегодняшним меркам.

- Я от своих избавился, как только команда пошла.

- Забыл добавить: товарищ майор.

Говоривший это приложил рот к воображаемой розетке и все заржали над старой советской шуткой про бдительных гэбистов.

Жрали неистово, как в последний день мира. А может, и верили в него. Или надеялись. На вес (физический имеется в виду) никто не обращал внимания. Слава богу, не тусовка богемы. Лица радостно лоснились, и тугие кошельки приятно касались сердца.

Женщины не отставали от кавалеров, хвалясь достоинствами своих «папиков» и «пупсиков». Жаловались на ломающиеся от чрезмерных Мальдив ногти, на растущую дороговизну «Роллс-Ройсов», на хамство служащих Британского посольства. Иные блистали познаниями, почерпнутыми в книгах и журналах, демонстрировали осведомлённость в котировках нефти, в ценах на Рублёвскую недвижимость.

Над Юлей подтрунивали за лёгкий американский акцент и католика-мужа. Шутили по поводу зевотной скуки американской жизни. Но втайне завидовали, так как их собственное положение в вольной Москве на правах содержанок пожилых мужиков с погонами было до крайней степени шатким — до следующего государственного переворота или прихода вдруг ставших неподкупными прокуроров. И даже не так — до критического количества морщин на лице.