Сергей Боровский - Зеркало

- Ну, чего уставился? - обратился к одному из них труп, слишком уж наглому, не выдержав любопытно-испуганного взгляда.

От него отстранились, образуя пустое пространство, как вокруг смердящего бомжа — обычная сценка в общественном транспорте Москвы. Положение спас контроллёр. Проверка билетов на некоторое время отвлекла граждан от диковинных событий, вернув к делам будничным.

Труп долго пытался понять, что от него хочет этот странный человек, но потом он как будто что-то вспомнил, что-то извлёк из глубин своей отжившей памяти. Он посмотрел вокруг себя и сказал:

- Граждане! Ведь оштрафуют же! Не дайте пропасть.

Тут и контроллёр, наконец, заметил в «зайце» что-то неладное и попытался ретироваться. Но не смог. Труп схватил его за грудки и пообещал:

- Я заплачу! Кошелёк украли! Украли жену! Бизнес. Но я заплачу!

Люди, запертые в консервной банке, движущейся по дороге, готовы были выпрыгивать из окон, однако спасла всех запланированная каким-то мудрым проектировщиком остановка. Труп выпал из салона, не оштрафованный, и троллейбус укатил по намеченному маршруту.

В вымытой с мылом идеальной витрине гламурного бутика труп увидел своё отражение и спросил:

- Кто я?

- Чья-то совесть, - ответили ему из зеркала.

- Чья?

- Найди.

- А кто ТЫ?

- Информационное бюро. Тебе нужно обзавестись нормальной одеждой и перестать вести себя так.

- А как я себя веду?

- Как покойник, сбежавший из морга.

Советы пошли трупу на пользу. Он завернул лицо шарфом, снятым с безвестного прохожего, и перестал приставать к гражданам с расспросами. От троллейбусов он отказался, а вместо них пересел на метро. Были небольшие сложности со входом, но и они разрешились быстро, когда он последовал примеру отдельных граждан, перепрыгивающих через турникеты.

Он хаотично передвигался по станциям, выходя из вагонов и меняя ветки. Нюхал воздух (или это только казалось ему). Прислушивался к одному только ему слышимым звукам. Наконец, будто поймал что-то из пустоты и вышел наружу. Уверенной походкой пересёк двор и оказался у стеклянной будки с консьержем сытого и одновременно сурового вида.

- Вы к кому? - спросил охранник.

- Тридцать вторая.

Откуда у него эти цифры? От «бюро», наверное.

- А вас там ждут? Паспорт есть?

- Был, но его забрал следователь Шабанов. Можете позвонить ему. Он подтвердит. Скажете ему: привет от самоубийцы. Он поймёт.

- Парень, ты не обижайся, но я тебя сейчас выкину на улицу. У нас приказ: всех придурковатых и назойливых — взашей.

Дюжий консьерж явно вознамерился привести в исполнение свою угрозу. Он даже вышел из будки, грозно поигрывая дубинкой.

- Не надо, - тихо сказал труп. - Лишняя кровь.

При этом, произнося столь миролюбивые слова, он легко повалил на пол сто килограммов живых препятствий и задушил охранника руками, без единого звука с обеих сторон.

- Лишняя кровь, - повторил он, вставая с колен и отряхивая ладони.

Лифт уже ждал его.

Звонить пришлось долго. Димон ничего не мог разобрать в глазок, а когда, наконец, подал голос, то в ответ услышал что-то маловразумительное:

- Дима. Это Жека. У меня проблемы. Впусти.

Диалог продолжался минут пять, пока с той стороны двери не поняли, что сопротивление бесполезно, и только усугубляет ситуацию. Едва живой Димон стоял на пороге, а труп не стал дожидаться приглашения и бесцеремонно прошелестел мимо него внутрь.

- Мне нужно перекантоваться у тебя неделю-другую, - сказал он едва слышно. - Кажется, за мной следят. Не возражаешь?

Димой машинально кивнул головой.

- К жене не пойду. Там засада. И Шабанов этот. Кто такой Шабанов? - крикнул в отчаяньи он, теребя пальцами сгнивший лоб. - Ты его знаешь?

Димон снова кивнул, не видя никакого смысла скрывать этот факт. Тем более от друга. Пусть и мёртвого. Пусть и убитого тобой.

- Жрать не хочу. Даже не предлагай. И бухать не хочется. Ты знаешь, со мной что-то странное происходит.

Труп прошёл к окну, оставляя за собой вереницу грязных мокрых следов.

- Красивый дворик. Всегда завидовал твоему умению устраиваться в жизни. А вот в бизнесе ты был полным недотёпой. Не обижайся. Я по-дружески. И на чужое ты любил зариться. Грешный ты человек.

Бледный Димон сделал плавное движение в сторону выходной двери.

- Бесполезно, - произнёс труп, не оборачиваясь. - Всё уже посчитано и решено. В «Бюро» ошибок не делают и дураков не держат.

Отойдя от окна, он плюхнулся в кресло.

- А помнишь, как в институте мы напились с тобой и сняли тёлок в кабаке? Потом привели их в общагу и трахали всю ночь, меняясь. Помнишь? - Улыбка блуждала по его изуродованному лицу. - А потом кто-то настучал в деканат, и нас разбирали на комсомольском собрании. Требовали деталей. Я видел, как им самим хочется попробовать, но долг и комсомольская честь велят делать совсем другое. Они мучились гораздо сильнее нас. Потому и развалилось всё это хозяйство, что врали и делали то, во что не верили. А всего-то и нужно было, что...

Он внезапно замолчал. На лестнице послышался шум и отдалённые голоса.

- Это за нами. Знаешь, у меня идея: давай притворимся мёртвыми.

20

Сестра положила перед доктором на стол потрёпанную тетрадку.

- Объявилась, - прошептала она. - Та самая.

Доктор, седовласый и коротконогий, обширный более в талии, чем в плечах, глубоко вздохнул:

- Зовите. Всё равно это когда-нибудь нужно решать.

В кабинет вошла девушка лет двадцати пяти, застыв в нерешительности на пороге. Румяные щёки её могли говорить о разном: и об излишнем возбуждении, и о сердечном нездоровье, и просто об особенностях кровообращения.

- Здравствуйте, доктор. Я к вам по тому же вопросу.

- Проходите. Садитесь.

Он старался быть максимально вежливым и сдержанным. Хотя, кто бы его упрекнул, если бы он и сорвался. Галя Никифорова, стоявшая перед ним, устроила ему весёлую жизнь в последние месяцы.

Началось всё с житейского пустяка, аборта. Избавили страдалицу от нежеланного плода — с кем не бывает по молодости. Операция прошла стандартно, без осложнений. В тот же день выписали. А через неделю на осмотре она пожаловалась, что появились ужасные боли в животе, головокружение и тошнота. Взяли анализы — ничего. Осмотрели — ничего. Дали успокоительных таблеток и отправили домой. Она позвонила уже на следующий день с теми же проблемами. Отправили в центральную на анализы — ничего. Но девушка продолжала жаловаться. Истерики публичные устраивала. В конце концов, вывела доктора из себя. Наорал он на неё, обозвал симулянткой. Запретил здесь появляться. Она написала жалобу в горздрав. И вот они снова в его кабинете. С глазу на глаз.

Он честно пытался понять мотивы её вранья и не мог. А в том, что она врала, сомнений у него не было.