Борис Батыршин - Третий Меморандум

Толпа, казалось, вдохнула и забыла выдохнуть. Пронесся чей-то сдавленный полустон: «Вот это номер!» Валери открыл, было, рот, полный готовности сказать: «это казуистика и демагогия», но вспомнил, о чем идет речь, и удержался.

– Это казуистика и демагогия! – Голубев аж подскочил на месте. – Они являются преступниками по общечеловеческим законам! Они аморальны и социально опасны! Я не говорю о Валери…

– Все это мы слышали, – повысив голос, перебил его Казаков. – Так вот, нас больше не будут интересовать всяческие абстракции и чувствования, отрывающие время от ваших дел, разбивающие людей на враждебные партии. Все наши склоки – от того, что даем эмоциям и амбициям волю разумом, запомните, и это не только по данному поводу! Нам нужно работать, чтобы выжить, а мы раздуваем конфликты – чтобы потешить свое самолюбие и подохнуть, так, что ли?! Так этого не будет больше!

Он закашлялся. Поднялся Вадик Шалаев, один из молодых консулов.

– Александр, – сказал он с тревогой, – но мы не можем этого так оставить! Все-таки, явное злоупотребление властью… тем же оружием, хотя бы! И потом, эти панки… что, их тут оставим?

Казаков посмотрел на панков. Панки давно уже не матерились и не пытались шокировать общественность. Они сидели тише мыши и слушали. Две девицы тихонько плакали.

– Я думаю, – сказал Александр, обращаясь к народу, уже сливавшемуся в неопределенное дышащее месиво (темнело, зажглись первые звезды, с запада быстро ползли тучи), – что сейчас, нам не стоит спорить и вас всех утомлять. Давайте разойдемся. Обещаю, что решение будет вынесено сегодня же, и до полуночи его текст вывесят на доске объявлений, так что особо нетерпеливые могут дождаться.

Толпа, ворча, пофыркивая, гомоня, начала ворочаться, расширяться, пронесся задиристый вопль «Деньги обратно!». Четыре следопыта увели панков, растерявших всю надменность. Одна худенькая, симпатичная девица из тех, что плакали, все озиралась на Казакова. Он вспомнил: кажется, это про нее Вика говорила, что девица беременна, причем срок – два месяца, понесла еще на Земле…

Бобровский замешкался, глядя вслед горделиво вышагивающему Голубеву, окруженному несколькими котятами. Казаков подошел к нему.

– Дмитрий, – сказал он ворчливо, – нехорошо обижать больших начальников нашей маленькой колонии.

– А что он сказал? – запальчиво вступился Жуков» – Он правду сказал! Сам Бобровский напряженно молчал. Его значок поблескивал в сумерках.

– Я, собственно, не об этом, – досадливо дернул щекой Казаков.– Я о Первом Мая. Говорят, ты знаток магнитофонов и, э-э… современной музыки?

Бобровский нерешительно кивнул, пробормотал: «н-ну, да», Мягко подошел Маркелов, хотел что-то сказать.

– Так вот я и предлагаю тебе устроить на праздник дискотеку для народа, – так же ворчливо продолжал Казаков. – Подбери помощников, то-се… Мы с консулом, – он указал на Николая, – поговорим с Валентином, дабы оказал… лады?

– Лады… то есть хорошо, – растерянно ответил Бобровский, – то есть..

– Вот и ладно. Завтра обратись к Сидорову, подумай, что вам надо, а через неделю…. да, через неделю доложи мне, как дела. Так.

– А ты широкой души человек, координатор, – медленно, с некоторым даже удивлением проговорил Сергей,

– Стараюсь, Общественность, того… требует. Считает, что должен.

– Не ёрничай, не отбивай хлеб у Стася, – посоветовал Маркелов. – Лучше заломи бровь и пошли во дворец.

Консул и координатор ушли к коттеджу, за которым прочно уже закрепилось название «Большой Дворец Совета». Жуков обернулся на Валерьяна, Командира не было видно: его окружила беспокойная, всхохатывающая, возбужденная толпа строителей, и Сергей подумал с сожалением, что мальки ни черта не понимают, а хорошо бы Валерьяна сейчас оставить одного…

РЕШЕНИЕ КОНСУЛЬСКОГО СОВЕТА

«§ I. По поводу дела В. Валери Консульский Совет постановляет:

А. За отсутствием состава преступления снять с В. Валери все инкриминированные ему обвинения, оставив его в должностях консула и руководителя строительных работ;

Б. За злоупотребление личным оружием, расход казенных боеприпасов и нарушение общественного порядка – лишить В. Валери права ношения личного оружия сроком на три месяца и перевести его на пятую (штрафную) норму пайка сроком на 14 дней,

§2. Но поводу дела группы так называемых «панков» Консульский Совет постановляет:

А. За отсутствием состава преступления отвергнуть предложения сослать «панков» на Дальний берег навечно без припасов, по статье 7 Акта о преступлениях;

Б. В связи с тем, что в настоящее время включение «панков» в число граждан ТСРГ представляется преждевременным и неоправданным, – переправить их на Дальний берег со всеми необходимыми орудиями труда, припасами и холодным оружием, с тем, чтобы через три года специальная авторитетная комиссия проверила, достойны ли они вхождения в число граждан ТСРГ;

В. В связи с том, что Алла Тонких, проходящая по делу «панков», беременна, Консульский Совет разрешает ей немедленно войти в гражданство ТСНГ и остаться в Первограде, буде она изъявит такое желание.»

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

«21 апреля. Кажется, все возвращается на круги своя. Валерьян, по крайней мере, сегодня деятельно дирижировал на возведении крольчатника. Завтра заселяем первое общежитие – двадцать четыре комнаты по шесть человек; не хоромы, но все не лучше палаток. Разумеется, отдали девочкам, хоть Маркелов и гундосил за своих героических стеначей. Да, героические стеначи вчера совместно с котятами и следопытами отразили какую-то бешеную атаку обезьян. Их было, рассказывают, не менее сотни; по крайней мере, убито 14. У нас трое покусаны, один серьезно, Вика и Родион швы клали… Сегодня вечером будем вешать ордена: и за стройку и за героизм… Тоже не сахар, но лучше уж атаки обезьян, чем раскол внутри.

Решили вопрос о Третьей экспедиции: послезавтра отправляем. Вместе с ней выйдут три отряда, в каждом следопыты, строители и охотники: мы решили километрах в 30 от города создать три укрытия для охотников, откуда бы они промышляли по неделе, – посменно; а то в окрестностях дичи все меньше.

Кажется, я угадал принцип, по которому Хозяева раскидывали человеческие группы: принцип кастовой специализации. Это дурно: меня мучает призрак поселка афганских ветеранов. Всяких бритоголовых не боюсь: там, где говорят автоматы, они будут не больше, чем неумные щенки. А вот афганцы… Можно еще больше укрепить нашу «армию», я дажe собираюсь подготовить и провести этакий акт, ее упорядочивающий, но против ветеранов мы все разно будем слабы, и главное, что даже мирно слившись, мы получим этакий преторианский лагерь. А впрочем, что толку так глубоко развивать собственные домыслы?