Борис Батыршин - Третий Меморандум

– Здраво, – Валерьян оживился. Чуть-чуть, самую малость – но дело было сделано, и Жуков заторопился к выходу.

– Прости, старик, пойду, посплю,: три часа осталось, – лицо его как-то сразу осунулось, посерело. – И как ты с этой бессонницей еще не сломался? Поспал бы…

Проводив Серегу, Валерьян достал маленькое карманное зеркальце – подарок Инги – и долго изучал свою опухшую от бессонницы физиономию, алые белки глаз, окольцованные глубокими серо-зелеными впадинами.

ДНЕВНИК В. РОМАНОВОЙ

«26 апреля. Десятки раз пыталась заставить себя вести дневник, но – некогда, некогда, некогда! Тем более, здесь. Не прошло и двух месяцев с момента Переноса, а старая жизнь на Земле уже кажется чем-то нереальным и воспринимается то с трезвой беспощадностью самобичевания, то подернувшись розовой дымкой сентиментальности. Да и произошло за эти дни на Теллуре немыслимо много: наверное, больше чем во всей предыдущей моей жизни. Впервые есть, пусть смутное, но осознание собственной полезности. Хотя… не игра ли это опять? В целом, я здесь не так плохо устроилась – «единственная и уникальная», никакого давления сверху. Даже любовник – самый-самый. Мерзко, конечно, но нельзя же без мужика. А Саня при всей своей начальственности – самое наивное дитя из всех претендентов. Дико комплексует, особенно в постели – так что ему наша интрижка будет только на пользу. Ну да бог с ним, с Казаковым – обрящет когда-нибудь свою невесту и будет потом канючить, по-собачьи заглядывая в глаза: «я тебе так благодарен… но, понимаешь… любовь… я жутко виноват». Слышали все это, проходили…

Сама не знаю, на кой сейчас пишу все это. С чего? Просто расхлюпалась немного, а подруг среди баб у меня здесь нет, да и быть не может. Местные тётки, как будто сговорившись, приходят периодически поплакаться, но с такой ненавистью… Вроде, даже ублажить их стараюсь, чисто машинально конечно: волосы там светлые похвалить, или глаза голубые, чего у меня заведомо нет – бесполезно. Представляю, что будет, когда они пронюхают про Казакова! Занятно даже.

Саня в последние дни какой-то нервный. Совесть, видать, терзает, по Ольге соскучился. Друзей у него уже нет – с Валерьяном и Багратом полаялся, а прочие не в счет, сам прекрасно это знает. С отчаянья, наверное, регулярно клянется в любви – запутался, дурашка. Но о женитьбе, слава богу, больше не заговаривает. И на том спасибо. Ладно, иду спать: благо, сегодня Казакова не будет, можно отдохнуть. Интересно, продолжу я когда-нибудь эту тетрадку?»

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЯНА

«28 апреля. Сегодня, наконец, принято решение о назначении меня главой шахтерского поселка, со всеми вытекающими прелестями: административной властью, личной ответственностью и т. п. Совет был весьма бурным – Казаков и Компани жутко не хотели выпускать меня из поля зрения, но глас разума в лице здравомыслящих молодых консулов возобладал. Плюс – Голубев, который без права голоса был приглашен на расширенное заседание. Бравый капитан отстаивает мою кандидатуру, отыскивая пути к сближению. Правда, в качестве военного помощника ко мне приставили орденоносца Майкова, скоропостижно произведенного ради такого случая в лейтенанты. Интересно только, на кого военком будет работать: на Голубева, или, все-таки, на Самодержца?

Наш караван отбывает сразу после майских праздников, так что времени на подготовку – в обрез. Нужно выбрать ребят, отобрать и проверить оборудование и всякую хозяйственную мелочь, проинструктировать Серегу на время отсутствия, провести душеспасительную беседу с Ингой.

Честно говоря, Серегина мысль о новой колонии подействовала на меня благотворно. Появилась хоть какая-то энергия, отступили (наконец-то отступили) эти сумасшедшие бессонные ночи. Теперь сутки улетучиваются молниеносно: весь день кручусь как белка в колесе, а ночью – спасительный сон. Тягучий черный сон без сновидений. Вот только бы разобраться еще с Ингой – после судилища она, слава богу, не приходила ни разу, но на глаза попадается с настырной регулярностью. Этакое живое воплощение молчаливого кроткого укора.

Казаков на Совете с подозрительной тщательностью регламентировал порядок снабжения будущего поселка продовольствием. Кажется, он рассчитывает держать нас на экономическом поводке. Ну да сайва, в случае чего, прокормит… с собой дозволено взять 120 человек, из них 10 новоиспеченных котят во главе с лейтенантом, 90 моих орлов (из них 20 девчонок), десяток всевозможных курсантов, спецов, ну и остальные – медик, поварята и прочая шушера. Месяц отводится на жилищное строительство, после чего орлы резко переквалифицируются в шахтеры.

Оружие – у котят и охотников. Выторговал маленький арсенал, «НЗ» – на случай непредвиденного. Техника – грузовик, «пердунок» Т-16, автокран, всякое оборудование, ветряки. Политическая платформа – личный недреманный контроль Казакова. Обязанности члена Совета в экстренных случаях – по радио.»

Майский праздник начался многообещающе. С утра взревела над Первоградом, раскалывая низкое небо, бессмертная гитара Блэкмора – Дима Бобровский приступил к исполнениям обязанностей диск-жокея. Работать, разумеется, никто не работал, колонисты шлялись по территории ленивыми группками, наслаждаясь отдыхом.

Накануне Совет, при активном участии Крапивки и Валери, зарубил голубевскую идею о торжественном военном параде и митинге на площади, так что Координатору представлялась возможность блеснуть красноречием всего дважды: в утренней речи по радио и на всеобщем вечернем банкете. В качестве возмещения этой жуткой несправедливости народу была предложена следующая насыщенная программа:

а) Праздничный завтрак под аккомпанемент речи Казакова;

б) экскурсия в старый Замок (для всех любопытствующих);

в) возможность отоспаться перед обедом;

г) праздничный обед;

д) просмотр случайно сохранившихся в интернатском клубе фильмов «Красные дьяволята», «Ленин в октябре» и 7-й серии «Ну, погоди»;

е) возможность отоспаться перед ужином;

ж) праздничный ужин, на сладкое – вечерняя речь Казакова;

з) плясы до упора;

И – весь день на площади дискотека п\у Бобровского и лично консула Маркелова.

На полу-вздохе захлебнулась бессмертная гитара Ричи, заткнулся нервический вокал Ронни Джеймса Рио, и над притихшим Первоградом поплыл отечески-задушевный глас Великого Координатора. Народ безмолвствовал – очень вкусно жевалось, молвствовать было нечем. Казаков поведал личному составу, то есть гражданам колонии о всем известных свершениях: сдача крольчатника и второго жилого барака, о временных трудностях (кроличья чумка и любовь отдельных руководящих лиц к закулисным интригам), о планах на будущее, призвал к трудовому энтузиазму, дисциплине и сплочению. Когда проникновенная речь подошла к концу, тяжелые бетонные тучи над городом дрогнули, и в образовавшийся пролом хлынуло жаркое, почти летнее солнце. Колонисты приступили к праздничному ананасовому компоту.