Виталий Забирко - Теплый снег

— Не знаю, — честно признался он.

— Не знаешь? — сильно удивилась она. — Ну… А чем ты занимаешься? Кто ты такой?

Павел хмыкнул.

— В данном случае, по-моему, я шут гороховый.

— Гороховый… — с сомнением протянула она. — Неправда. Я Горошков всех знаю. Ты меня обманываешь.

«Нет, — подумал Сажин. — Подобная игра явно не для меня.»

— В таком случае, разрешите представиться, — ёрничая, сказал он и сделал книксен. — Павел Сажин, гляциолог. Прибыл на Снежную Королеву в качестве пополнения.

— Сажин?.. — задумчиво повторила она. Его скоморошья выходка не вызвала на её лице и подобия улыбки. — Так вот ты кто…

Она провела рукой по земле и растёрла между пальцами прилипшую гарь.

— Значит, это всё твоё? — Она окинула взглядом обломки астробота.

— Значит, моё, — вздохнул Павел. — А как тебя зовут?

— Цветик, — вскинула она ресницы и, чуть подвинувшись, погладила что-то на земле рядом с собой.

И тут Павел увидел маленький невзрачный кустик, каким-то чудом выбившийся здесь, на месте катастрофы, а может быть, и именно благодаря ей из-под земли. Ему даже показалось, что он всеми листочками и маленьким бутоном с красным язычком тянется к теплу её руки.

— Ух ты! — непроизвольно вырвалось у Павла. Он шагнул вперёд и присел на корточки, чтобы получше рассмотреть жизнелюбивый кустик. И оцепенел. Он только сейчас заметил, что девушка босая.

— Что ты так смотришь на мои ноги? — удивлённо спросила она. Подобрав их под себя, она снова обхватила колени руками.

Павел с трудом оторвал взгляд от её чуть испачканных сажей, с прилипшими к ним комочками влажной земли ступней ног, поднял глаза. Он словно заново увидел её. Обыкновенная земная девушка, чуть курносая, с тяжёлой копной волос, будто крашенных хной. На ней было длинное красное платье, типа хитона, странно фосфоресцирующее. А на плечи была наброшена его доха — он узнал её, несмотря на разорванную полу и огромные подпалины.

— Кто… — хрипло выдавил он и сглотнул невесть откуда взявшийся в горле ком. — Кто ты?

— Кто? — удивилась она и недоумённо пожала плечами. — Цветик. Я здесь живу.

Павел сел.

«Здесь живу… — эхом отдалось в голове. — Ну, да. Где же ещё? Не прилетела же она с тобой», — как-то вяло подумал он.

— Холодно, — снова поёжилась девушка. — Сделай что-нибудь, ведь ты же Сажин, а?

«Сажин, Сажин… Что она так выделяет мою фамилию?» — Павел поднял голову, встретился взглядом с её глазами и встал. Действительно, что-то нужно было делать.

К его удивлению, несмотря на то, что астробот разбился вдребезги, среди обломков было разбросано множество пластиковых коробок и туб с суперсвежей пищей — сплющенных, закопчённых, рваных, но также и целых — из того продовольствия, что он вёз на базу (синтетпища полевых синтезаторов не такая уж большая радость для людей на чужой планете, а своих оранжерей здесь ещё не было), — и всякая прочая дребедень из грузового отсека. Пожалуй, с таким запасом можно было спокойно зимовать, если бы только зима на Снежной Королеве не длилась восемьдесят лет. Павел выбрал наугад две тубы с соком, затем ему на глаза попался свитер без рукава с большой, величиной с кулак, прожжённой на спине дырой. Но самой ценной находкой было несколько канистр спирта из разбитого контейнера. Он завернул тубы в свитер, подхватил канистру и вернулся. Когда он подошёл, одна из туб выскользнула сквозь дыру в свитере и упала к ногам девушки.

— Ой! — вскрикнула она, подхватывая тубу над самым кустиком. — Зачем ты так… — укоризненно сказала она.

Павел промолчал. Он снял куртку, затем стащил через голову свитер и положил его на колени девушке.

— Одевайся, — сказал он и начал натягивать на себя свитер без рукава.

Девушка прыснула. Павел скосил на себя глаза и тоже неопределённо хмыкнул. «Что ж, со стороны, пожалуй, смешно, хотя и чертовски холодно». Он снова надел куртку, застегнулся. Затем, сев на землю, принялся разуваться.

— А обувь мы поделим, — сказал он. — Тебе — унты, а мне — шерстяные носки… Ты почему не одеваешься?

Девушка грустно покачала головой.

— Мне нельзя. Да я так и не согреюсь. И не разувайся. Обуваться мне тоже нельзя. Разве что чуть согреть ноги.

Она окутала ноги свитером Павла.

Павел молча поставил унты рядом с ней и принялся сооружать подобие очага из обломков внутренней обшивки астробота.

— Обуйся, — робко предложила девушка, но он даже не повернул головы.

Павел налил в импровизированный очаг спирт и зажёг. Единственное, что могло ещё гореть. Затем он вскрыл одну из туб с соком и протянул девушке. Она отхлебнула глоток, слабо улыбнулась и вернула тубу назад.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Пей. Чего-чего, а этого добра нам хватит.

— Нет. — Она покачала головой. — Мне что-то не хочется.

Павел допил сок и налил в тубу из канистры.

— Выпей, — предложил он. — Это хорошо согревает.

Девушка осторожно понюхала, окунула в спирт мизинец и содрогнулась.

— Разве это можно пить? — с испугом спросила она.

— Даже нужно, — с улыбкой подбодрил Павел. — Пей.

— Нет, — решительно сказала девушка и хотела было выплеснуть спирт в очаг, но Павел перехватил её руку и отобрал банку.

— Не так страшен чёрт, как его малюют, — проговорил он и опрокинул в себя спирт.

— Ой! — испуганно вскрикнула девушка.

Спирт мгновенно растёкся по бороде, суша кожу. Павел утёрся и, быстро открыв другую тубу с соком, сделал несколько глотков.

— Вот так, — сипло сказал он и вытянул к огню уже успевшие замёрзнуть ноги. Спирт он пил впервые и обжёг слизистую.

— Нет, — снова тихо прошептала девушка и, зябко поведя плечами, уткнулась подбородком в колени.

Несколько минут они молчали, затем она робко предложила:

— Послушай, тебе же холодно. Забирайся ко мне под доху, места хватит, да вдвоём и теплее будет…

Павел не заставил себя упрашивать. Он набросил на себя левое плечо дохи и обнял девушку за плечи.

— Ничего, — попытался подбодрить он, — самое большое дня через два нас найдут, и уже тогда, на станции, мы отогреемся.

Девушка только грустно покачала головой.

Так они и встретили утро. Маленькое солнце выпрыгнуло из-за горизонта и быстро начало взбираться по небосклону. Но и оно не принесло девушке радости. Вначале она встрепенулась, но тут же снова сникла.

— Зима, — вздохнула она.

И тут Павел заметил, что бутон цветка вдруг раскрылся алыми лепестками и тянется к солнцу.

— Смотри-ка! — удивлённо воскликнул он. — А цветочек-то твой расцвёл!

Девушка улыбнулась и осторожно погладила распустившийся бутон.

— Радость ты моя, — с любовью сказала она. — Ошиблись мы с тобой. Зачем мы так рано проснулись?

Сажин оцепенел. Кажется, только теперь он стал что-то понимать.