Олег Горн - Петля времени. Сборник

— Так чего вы хотите?

Снова сбивчиво: ...умею то-то... всегда хотел… чтобы помогать людям... Отчужденный насмешливый взгляд:

— Вы же себе со зрением помочь не можете, как же другим собираетесь? А ведь не на носу у Игоря очки, в кармане незаметно лежат!

И уже безнадежно: ... но как самому учиться, где они, методики?.. Кивок в сторону запертого шкафа.

— Это шкаф, полный литературы. Могу продиктовать несколько названий. И под конец так же безразлично:

— Ищите. Читайте.

— Можно дать мой телефон?

— Зачем?

— Может, смогу понадобиться, пригодиться? С усмешкой:

— Понадобитесь — придете сами, без телефона. И за спиной — поворачиваемый в двери ключ.

Нет, не хочется вспоминать. Ведь как щенка привязчивого отпихнул, да еще с усмешкой, с высоты своего неведомого тогда знания.

Но ведь бывало и раньше...

Десять, пятнадцать лет назад? Неопрятный столик в кафешке. Студенческий завтрак: яичница, сметана с сахаром да жженый чай.

И грубый мужской голос за спиной, из-за соседнего стола:

— ... Ты, девчонка, напрасно подругу защищаешь. Она в жизни наследила и еще наделает бед. Бросай ее, пока не поздно... А ты не смотри волчицей — перевидал таких! Хотя тебя-то — в первый раз вижу...

Игорь повернулся тогда к грубияну, уставился удивленно. Ясновидящий?..

Грубое обветренное лицо. Недобрый взгляд. Рядом давятся едой две покрасневшие насупленные студентки. Из соседней общаги.

— А ты что косишься?— уже Игорю.— Пожалел?.. Ого, а ведь и сам-то тоже не прост! Начудишь ты еще, парень, наломаешь дров...

Тогда Игорь бросил дядьке, уходя:

— Встретиться бы нам еще когда-нибудь. На равных!.. Душил гнев. И восхищение. И зависть...

А через несколько лет — первый раз ликование. Когда, сидя на галерке, завороженно следил за выступлением Мессинга. Знаменитого и оплеванного. Великого Мессинга. Там среди уже понятных Игорю трюков было и то, настоящее. Бегал нервно по залу маленький человечек. Кричал, сердился... И что это взбрело тогда Игорю в голову? Сосредоточился, уперся со своей галерки взглядом. Как сегодня на остановке. И Великий, искавший что-то спрятанное среди публики в зале, заметался, закрутился на одном месте, забегал глазами по рядам. Закричал нервно:

— Прекратите мешать!.. Кто-то в зале мешает работать! Там, на балконе... Я требую не мешать мне!

Как ликовал тогда Игорь! Съежившись за спинами. Получилось! С самим получилось!.. Ну, все!.. Ну, теперь...

Взыграла та давняя, подспудно тлеющая, жажда власти. Не-ет, не кабинетно— телефонной. Но абсолютной, неотъемной никакими интригами или конкурентами.

Той, что над всеми, независимо от ранга. Независимо от расстояния!.. Не данной другим.

...Игорь отвернулся от окна.

Поймал на себе взгляд одного из стоявших в коридоре. Невысокий, средних лет, малопримечательный.

Стас, кажется... Опять уставился! Уже на нескольких занятиях Игорь ловил на себе этот внимательный взгляд.

Чего ему надо?..

Он направился ко входу в спортзал.

Недалеко от дверей зала, у стены столик. На нем какой-то прибор. Рядом со столом миниатюрная женщина — тоже из академической лаборатории — и очередь желающих измерить свою энергетику.

Игорь фыркнул про себя, но все же пристроился в хвост.

Женщины, мужчины по очереди сжимают в руках две пластины — от них провода к прибору. Отходят — кто гордо, кто смущенно и бормоча про усталость.

Игорь подержал электроды на ладонях, сжал. Стрелка метнулась к краю шкалы. Женщина что-то переключила. Снова стрелка крутнулась, задрожала у самого края.

Вокруг загудели: "Вот это да!.. Есть же такие люди!.. Этот точно не от мира сего..."

— Очень неплохо,— сказала уважительно.— Второй-третий результат по всем курсам.

Нет, не пропали зря его метания, поиски, бешеное упорство! Но все-таки третий результат. Да пусть даже второй!..

Затолкались в дверях, заторопились из коридора, из классов в зал. "Жанна... Жанна приехала..."

И вот в дверях — она.

Черноволосая, быстрая, с доброжелательной своей улыбкой. Таинственные камни в кольцах и змееобразных браслетах.

Игорь с сумрачной почтительностью смотрел, как шла она быстро в окружении этих... этих, сующих ей, непостижимой, цветы, какие-то коробочки — жалкие свои подарки.

Как смеют они приближаться к ней?! Касаться всуе ее одежды. Как она позволяет это?! Бояться должны этой силы. Содрогаться от страха перед столь редкими ее носителями!..

Хлопнула в ладоши весело:

— В круги вокруг меня! В круги! Кто устал? Вы на меня посмотрите: весь день лечила, а снова полна сил здесь, с вами...

И снова знакомые действия. Отдать, получить, прокачать... А теперь делайте так... Или можно еще эффективнее, если так... Ах, я не могу научить вас всему! А хочется передать так много! Чтобы могли лечить, помогать близким, дарить энергию людям...

"Помогать, дарить..." Что это, думал Игорь, наивность, игра в доброту? Или... Он облегченно улыбнулся. Как же раньше-то не догадался! Да мы же все — мухи консервируемые. Из которых можно будет сосать нужную энергию. Ну, конечно! Вот для чего ей с ее сомнительными помощниками собирать наивную публику. На крючок берут! Метят! И потом, где бы мухи ни находились, эти в любой момент смогут...

Он задохнулся от восторга.

Даже если это не так, — надо запомнить идею! Для себя. На будущее.

...По хлюпающей под ботинками слякоти Игорь шел слабо освещенной улицей к трамваю. Впереди, оживленно переговариваясь, возвращались с занятия еще несколько человек. За спиной тоже раздавались разговоры и смех.

— Не забавно ли наблюдать за подобной бесплодной суетой,— раздался рядом чей-то хрипловатый голос.

Игорь отпрянул.

Рядом — тот, невысокий. Улыбается. Но глаза холодные и внимательные.

— Ведь для таланта в этой области,— продолжал тот,— такой примитивный уровень наверняка недостаточен... Не так ли?..

Полуденное желто-серое марево дрожало над невысокими строениями, окруженными увитой зеленью каменной оградой. Крыши домиков выступали в стороны, опираясь на столбы и затеняя травяные лужайки. Но даже тень не спасала от тяжелого зноя, второй день висевшего над средиземноморским побережьем, над синевшими вдалеке гребнями холмов, над этой скрытой от посторонних глаз усадьбой.

Сразу за оградой, над полупустой площадкой для машин, вяло шевелили листьями высокие финиковые пальмы. Стволы их были доверху увиты яркими красными цветами.

Вдалеке по прибрежному шоссе проносились редкие машины. Их не было видно за тянувшейся вдоль дороги зеленой полосой, и лишь слабо доносившийся оттуда шум напоминал о их существовании.

Другой звук стал постепенно нарастать в воздухе, и скоро пространство над стоянкой наполнилось оглушительным грохотом.