Олег Горн - Петля времени. Сборник

Через сотню метров, промчавшись, через несколько перекрестков, мы оказались в торговых кварталах.

— Ну, вот и еще работнички фирмы "Эдем",— процедил Гиль сквозь зубы.— Эти ребята имеют, видимо, более четкие инструкции.

Он кинул взгляд в зеркало заднего обзора и сбросил скорость.

— Где же они сели на хвост?— бормотал он.— Значит, кто-то еще торчал под вашим домом...

Петляя по узким улочкам и темным дворам запертых на ночь магазинов, мы миновали мрачные, одному Гилю ведомые, замусоренные проезды и выкатили в путаницу прибрежных улочек. Через несколько минут перед нами замаячили мачты яхт-клуба.

Машина остановилась в неосвещенном переулке, не выезжая на набережную.

Гиль откинулся на сиденье и сквозь прикрытые веки смотрел на покачивающиеся впереди верхушки мачт.

Наступило тягостное молчание. Тихо урчал двигатель. Издалека, от волнорезов, доносился шум волн.

— А знаете, Рон,— проговорил Гиль,— я, пожалуй в нокдауне... И для меня это не очень привычное состояние.

Он задумчиво протянул руку к радиотелефону и нажал несколько кнопок. Поколебавшись, вернул телефон на место.

— Даже связаться со стариком Кольбергом, чтобы вытянуть его с виллы, сейчас рискованно. Думаю, люди Мора сидят на всех каналах связи... Но и оставаться в этой машине теперь опасно, да, пожалуй, и бесполезно... Среди во-он тех посудин болтается яхта Кольбергов. Пока что переберемся туда.

— У вас есть доступ?

— Яхты, Рон, — это еще одно из моих увлечений. И по уже известной вам причине эта белоснежная красавица нередко находится именно под моей опекой во время морских прогулок. В богатых домах, знаете, не любят расширять круг "допущенных". Так что для меня-то как раз вход на нее свободный.

Мы бегом спустились к ржавым воротам яхт-клуба.

Гиль приветственно махнул рукой охраннику, выглянувшему из будки. Калитка открылась и тут же захлопнулась за нами.

Мы быстро шли по проходу между швартовыми тумбами. С двух сторон мерно покачивались разнокалиберные суда и суденышки — от корабельных шлюпок до роскошных прогулочных яхт.

Гиль уверенно шел впереди, держа курс на белоснежное легкое судно, на корме которого латунно поблескивало имя "Наяда".

Он взбежал по сходням на палубу... И неожиданно замер, сделав мне знак остановиться.

Я проследил за его взглядом.

В иллюминаторах "Наяды" горел свет.

Гиль осторожно запустил руку в отворот своей куртки. Тускло блеснула сталь пистолета. Долетел еле слышный щелчок предохранителя.

Бесшумно ступая по палубе, мы обогнули аккуратно сложенные у борта бухты канатов. Я остался в тени мостика, прижавшись спиной к надстойке, а Гиль так же бесшумно двинулся дальше, осторожно обследуя палубу. Через минуту, вынырнув из-за темнеющей на носу массивной туши кабестана, он вновь оказался около меня. Палуба была пуста.

Иллюминатор двери в каюту, был занавешен изнутри.

Гиль, держа наготове оружие, настороженно вглядывался в узкую щель между занавеской и краем иллюминатора.

Теперь, стоя рядом с дверью, мы услышали в тишине, странные звуки доносившиеся изнутри. Мне показалось, что кто-то тянул на одной ноте заунывную песню.

Разглядеть что-либо внутри Гилю не удалось, но монотонные эти звуки заставили его лицо удивленно вытянуться. Он отвел руку с пистолетом за спину и осторожно приоткрыл дверь.

Теперь явственно доносились чьи-то всхлипывания.

Внизу у иллюминатора, уронив голову на руки, сидела за столиком молодая женщина. Плечи ее вздрагивали от приглушенных рыданий. И очень странно в этот момент выглядело в пустоте каюты черное вечернее платье и поблескивающие в неярком свете драгоценности на ее полуобнаженных плечах.

Услышав скрип двери и наши шаги по лестнице, она испуганно вскочила.

И я сразу же узнал по давешней фотографии в газете дочь Кольберга.

Глаза ее были красными от слез.

— Яэль?— растерянно произнес Гиль, незаметно пряча оружие.

— Я убежала!— резко сказала Яэль и отвернулась к иллюминатору.— Не могу там находиться!.. Слышать этот смех, эти разговоры... Все время видеть перед собой это улыбающееся чудовище и знать, что отец... что мы...

Голос ее сорвался. Она разрыдалась и уткнулась в плечо Гиля.

Я видел, с какой осторожностью Гиль поддерживает ее, и присвистнул про себя: " Да он любит ее!.. Ну, дела! Полюбил пастух царевну..."

Рыдания стихли. Яэль сердито отдернула голову и опустилась в кресло.

— Где вы были раньше?!— воскликнула она, глядя на меня исподлобья.— Ты ведь все можешь, Гиль! Почему ты раньше его не нашел?!.

Она сидела, покусывая кулачок, потом тихо сказала:

— Я туда не вернусь!.. Не хочу... Не могу... Только вот отец... Яэль закрыла лицо ладонями.

Я стоял, прислонившись к переборке и глядел в иллюминатор, понимая, что мое участие в этой ситуации неуместно.

За стеклом иллюминатора покачивались другие суда. На некоторых шла своя круглосуточная жизнь. В морской воде, утихомиренной волнорезами, отражались огни отелей на берегу.

Потом мой взляд скользнул вверх. Я стал наблюдать, как к рекламному дирижаблю неторопливо взбирается по светящейся паутине светлячок, рассеивая свою очередную порцию рекламы. Я вспомнил бумажные фирменные бутылочки, осыпавшие нас с Гилем на подъезде к усадьбе Кольбергов.

И тут...

Я уцепился за некую мысль. И содрогнулся, уловив ее смысл. Потом увидел темное от отчаяния лицо Яэль, мрачно курившего Гиля. Сбросил оцепенение.

— Скажите, Яэль, правильно ли я заметил, что вон тот воздушный шарик привязан как раз над вашей виллой?

Яэль посмотрела непонимающе. Подошла ко мне и тоже выглянула в иллюминатор.

— Да. То есть, сам-то дирижабль висит чуть в стороне. Только один канат тянется над домом... А что?

Сейчас я совершенно автоматически занимался своей повседневной работой — искал решение. Есть задача, и должно быть ее решение.

Правда, в этом случае задача не очень-то поддавалась формализации.

Я продолжал размышлять вслух.

— Когда-то, еще с отцом, я начинал заниматься альпинизмом... Как вы думаете, Гиль, сколько может весить такой фуникулер вместе с грузом?

Гиль все это время сосредоточенно смотрел в соседний иллюминатор.

Некоторое время он молчал, что-то прикидывая. Потом обернулся и мрачно сказал:

— Рон, это очень опасно. Наши ответы сошлись.

Я посмотрел ему в глаза.

— А то, что мы пытались делать до сих пор, не было опасно? А болтаться здесь, ожидая неизвестно чего... или кого — не опасно?— говорил я, сам поражаясь заигравшему в душе безрассудству. Что было его причиной? То новое, что я узнал сегодня об отце? Или стремление не допустить несправедливости — то, чем купил меня Гиль?.. А может, чуть касающееся моей руки женское плечо?..