Денис Грушевский - Добро с кулаками

— Они есть вся мудрость и вся сила. Они есть изменение мира. Они есть главное в возрождении нашего народа, — отвечал отец, мало чего понимающему Соломону. Повзрослев, Соломон Израилевич вовсе забыл про эти самые разговоры. Счёл эти разговоры Соломон Израилевич скорее за фантазию отца, чем за реальность. Скорее за подачу желаемого взамен действительного. Ерунда какая-то, вот что это, давно решил Соломон Израилевич и ерунду эту как обычно с ерундой поступают, попросту из головы отправил. Однако звонок вечерний говорил об обратном. Ведь не мог никто знать об их разговорах с отцом сто летней давности. Тем более в таких мелочах.

— Это какая-то шутка? Что вы хотите? — неуверенно, но вместе с тем заинтриговано отвечал Соломон Израилевич в телефон.

— Да какие же могут быть шутки в столь позднее время?! Ни в коем случае Соломон Израилевич! Всё полностью серьёзно. Про вас как видите, не забыли. Да кстати, пускай вас, более не тревожит вопрос непристойного поведения вашей супруги. Уверяю, завтра вечером дома вас будут ожидать только лишь тишина и покой. Никаких более пресловутых Эдиков, уж поверьте мне на слово. Не останется ни единой вещички на добрую память, — продолжал шокировать голос с акцентом.

— Но чем я могу быть полезен? Я простой помощник редактора в мелком журналишке. И откуда вы знаете про мои отношения непростые и про Эдика?

— А ещё весьма умный и практичный человек. А должность ваша как раз плюсом, — не сдавался голос с акцентом. — Поверьте, мы много чего знаем, а узнать про какого-то там Эдика совсем пустяк. Так вот! Нам необходим качественный сбор информации. Нет-нет, не государственных тайн и прочей белиберды, как вы, наверное, себе нарисовали. Информации другого плана. Информация об одарённых людях, интересных нововведениях и открытиях по тем или иным причинам не имеющая возможности прорваться в мир. Кто как не жёлтый журнальчик получает её первым. Только и всего Соломон Израилевич. Только и всего дорогой! Кто как не вы уже на этапе поверхностного ознакомления сможет отделить и откинуть обычные восемьдесят процентов брака в данной сфере. Записывайте телефонный номер и адрес электронной почты. По ним будем держать постоянную обратную связь. — Подытожил голос с акцентом и надиктовал обещанный номер вместе с почтовым ящиком.

— Что же мне всё-таки практически делать? — все ещё с непониманием спрашивал Соломон Израилевич.

— А ничего особенного! Интересуйтесь, спрашивайте, подслушивайте. Если что интересного нароете, пишите, звоните. В вас верят! Если что стоящее ухватите, непосредственно живое участие в этом проекте за безграничным финансированием и получите. А теперь вынужден попрощаться, в одной только Москве ещё более сотни человек обзвонить намерение имею. До свидания!

В трубке зазвучали гудки, так что Соломон Израилевич попрощаться и не успел.

Далее Соломон Израилевич отложил книжку и размышлял. Не совсем верилось Соломону Израилевичу во что-то конкретное. Подозревалось что это розыгрыш. Однако розыгрыш очень как бы странный получался. И отбросил тогда Соломон Израилевич непонятное подальше. Переключился непонятно зачем к неприятному утреннему чиху. Пожалуй, думай Соломон Израилевич про этот отвратительный чих поменьше, всё бы и обошлось. Но вот почему-то засел этот чих упорно в голове. Да так упорно, что к двенадцати часам Соломон Израилевич взял, да и затемпературил. Сперва слабенько затемпературил, градусов эдак тридцати семи и пяти не более того. Но вот далее поползла температура вверх. Очевидно, это было, и плохо сказывалось, прежде всего, на самочувствие. То в жар кидало Соломона Израилевича, открывал тогда он окно. То морозить начинало, закрывал тогда он окно и кутался под двойным одеялом. Лекарств от подобного рода симптомов, к сожалению, у Соломона Израилевича не было. Так и не зашёл Соломон Израилевич по пути домой в аптеку. Забыл. Бежать в аптеку теперь было поздно, да и не было сил. Оставалось, одно — попытаться уснуть. Вот как раз это при увеличивающемся жаре, получилось весьма скверно. Сознание на пороге сна вошло в изменённое состояние. Но не бредовые галлюцинации поймал Соломон Израилевич в текущем неприятном состоянии, возникшем из-за жара. Нет-нет! Надоедавший весь день женский голос в правом полушарии мозга вот было то первое, что услышал Соломон Израилевич на пороге входа в сон.

— Соломончик! Дорогой мой! Душа родная! Только без истерик, побереги сердечко. Ведь как чувствовала моя упругая попка быть беде. Ей Богу, прознали паразиты про тайник! Скорее проверяй, а уж затем в полицию и только в неё, — плаксиво запричитал женский голосок.

И Соломон Израилевич в полубредовом состоянии, обливаясь градом пота, с трясущимися руками принялся освобождать вход к тайнику. С ужасом и глазами навыкат Соломон Израилевич с третьей попытки подцепил шляпку и открыл крышку. Все свёртки казалось, были на месте. Немного придя в себя, Соломон Израилевич стал поочерёдно их извлекать и проверять. Две шкатулки так же были целы и невредимы, а три мешочка которые уже не входили на расстояние вытянутой руки, и чтобы их извлечь, нужно было тянуть их за верёвочку, так и они были там в глубине. Их Соломон Израилевич даже не стал вытягивать. Лишь подёргал за верёвочку, убедившись, что на другом конце её имеется то, что надо. Соломон Израилевич сел на пол и с облегчением вздохнул. Фу ты бля! Надо же такому померещиться. Так срочно в кровать и спать! Скрыв тайник, Соломон Израилевич кое-как добрёл до кровати и рухнул на неё. Морозило, а потому укрылся и только закрыл глаза как опять.

— Ну что ты Соломонушка, дорогой ты мой человечек, мешочки на верёвочке-то не проверил! Неужели же постеснялся или поленился? А зря! Естественно эти жулики из-за стены всё сразу хапать не стали. Я бы на их месте поступила точно так же. Помаленьку бы тащила из самых дальних мест. Так оно менее всего заметно и дольше не вскроется. А когда вскроется они уже туту. На другом неизвестном адресе, — ещё более участливо пыхтел женский голос.

И снова повторение не такого, уж лёгкого, как казалось бы процесса. Процесса с передвиганием и поднятием комода, отрыванием плинтусов и оттягивания линолеума. И это всё как в лихорадке трясясь, а в один момент даже в глазах помутнело. Вот они любимые мешочки, извлечены! Бережно, несмотря на тряску в руках, Соломон Израилевич выкладывает содержимое на пол, и под светом настольной лампы просматривает. Вроде бы всё цело. Это же надо, какая собака! Что со мной творится то! А меж тем уже в жар кинуло Соломона Израилевича, и кое-как завуалировав тайник, прежде чем обрушиться на кровать, открывает он окно. Пять минут спокойствия. Вроде дела налаживаются. Кажется, вот-вот заснёт Соломон Израилевич. И снова!