Наталья Никитина - Полтора килограмма

девушка замедлила шаг и виновато втянула шею в плечи.

– Ким! Почему вот это лежит здесь?! – кричал Том, воинственно тряся латексным мешочком перед

лицом дочери. – Ты забыла, где в доме мусорное ведро или унитаз в конце концов?!

– Папа, – сдавленно вскрикнула покрасневшая Ким и сделала попытку выхватить презерватив.

Том ловким движением спрятал находку за спиной.

– Нет! Я жду ответ! Ты это в еду добавляешь? Я должен знать, что творится в моем доме!

–Папа, ну, я тебе потом объясню, – девушка стыдливо покосилась на меня.

– Нет, говори сейчас! – нетерпеливо крикнул Том.

– Эдди улетел в командировку. А я так боюсь, что с ним что-нибудь случится, а мы так и не завели

ребеночка. Вот я и подумала… – девушка едва сдерживала слезы стыда и жалости к себе.

– Довольно! – смягчился Том. – Можешь не продолжать! Только учти, это делается не так!

Обратитесь в клинику, если уж на то пошло. Забери это, – и он брезгливо сунул презерватив в руки дочери.

Та, пряча его в кулаке, быстро удалилась наверх. Я всё это время сдерживал смех, чтобы не обижать и

без того подавленную происходящим Ким. Но только звук шагов стих, я дал волю эмоциям. Том,

неодобрительно глядя на мое веселье, бросил:

– Да ладно тебе! Всё вполне безобидно. Я-то думал меня чужим белком кормят, а тут любовь,

оказывается, – грустно вздохнул он. – Эта девчонка сведет меня в могилу. По ее милости я, вместо своих

75

витаминов, две недели принимал противозачаточные кошачьи таблетки. Она их поставила в шкаф на то же

место, где стоял мой пузырек.

– И как ощущения? В лоток ходить не начал? – рассмеялся я.

– Знаешь, появилось стойкое отвращение ко всем кошкам, особенно к Доллару, – уже совсем по-

доброму ответил Том.

На следующий день раздался телефонный звонок с незнакомого номера.

Я неловко растопырил пальцы, стараясь как можно быстрее нажать кнопку телефона, всегда

лежащего под рукой в последние три дня. Этот жест оттолкнул его в сторону сантиметров на десять. Гудки

продолжали идти, и я, приложив неимоверные усилия, заставил плечо послушаться. Оперев руку на локоть,

смог дотянуться дрожащей кистью руки до заветной цели. Гудки прекратились, и из гарнитуры зазвучал

добродушный бас моего друга:

– Привет, Дэн! Весь мир уже скорбит по тебе. Пока всё идет по плану. Вот только Броуди опять

установил слежку. Поэтому пока приезжать не буду. Займемся подготовкой к похоронам. Джима каждый

день вызывают в полицию. Но пока трупы не трогают. Осмотрели пару раз, сфотографировали. И всё.

Говорили, что положено сделать вскрытие, но Джим отказался, сославшись на то, что медицинское

заключение о смерти уже есть. Сейчас он пытается избежать отпевания в церкви. Нельзя отпевать Душу

живого человека, неправильно это, я с ним полностью согласен!

– Неужели Джим забыл, что я крещен под другим именем? Я же рассказывал когда-то. Мама при

крещении дала мне имя своего отца, поэтому перед Богом я Стефан. Так что передай Джиму, пусть меня

отпевают сколько угодно, – успокоил Тома.

– Отличная новость, – обрадовался он. – Ладно, долго разговаривать не будем, чтоб звонок не

отследили. По возможности свяжемся. Пока!

Через два дня в новостях я увидел короткий сюжет о моих похоронах. Зрелище тягостное и неловкое.

Казалось, что все присутствующие на погребении чувствуют фальшь происходящего спектакля.

Гроб с донором был закрыт крышкой. А во втором с алебастрово-белым цветом лица возлежал «я».

Думаю, это были самые странные похороны в истории человечества. Меня хоронили как бы по частям, сразу

в двух гробах. И ни в одном из них меня, на самом деле, не было!

Джесика, как всегда, блистала! Черное облегающее шелковое платье с огромным декольте и

серебристой пряжкой, усыпанной драгоценными камнями. Широкополая черная шляпа с вуалью. Пряча

глаза за солнцезащитными очками и без конца теребя в руках серебристый клатч, она говорила о том, как ей

будет не хватать отца. Очки и шляпа закрывали половину лица, торчал лишь маленький изящный носик и

узкий лисий подбородок с ярко-алыми пухлыми губками.

Патрик, Даниэла и Натали сидели с красными глазами и выражением искренней скорби на лицах.

Сердце защемило от чувства вины и неловкости перед этими родными для меня людьми. Присутствовали

здесь и Смит с Абелем. Как же без них! Каждый говорил банальные хвалебные слова в мой адрес. Думаю,

их скорбь из-за неудачной операции тоже была в высшей мере искренней. На мгновение камера выхватила

красивую блондинку. Это была журналистка Кэрол Новак, в черной блузке с высоким оборчатым

воротником и черной юбке-карандаш. Было странно и любопытно наблюдать за своими похоронами со

стороны, единственное, о чем я сейчас переживал, чтобы Анжелика узнала об этом как можно позже.

Как мы и предполагали, Броуди достаточно быстро вышел на подставных нейрохирургов, хотя их

имена в прессе не назывались. Он предложил им продолжить исследования уже под его финансовым

покровительством. Оплата была предложена более чем достойная, и врачи охотно согласились. Но, к

нашему разочарованию, слежку с Джима и Тома он не снял. Все-таки интуиция у этого парня была развита

не хуже, чем у животного, в чем очередной раз пришлось убедиться. Броуди понимал, что если я жив, то

доступ к своим счетам смогу осуществлять только через сына. Он выжидал, когда я допущу ошибку и дам

себя обнаружить.

Прошел месяц.

Меня перевезли в санаторий, расположенный в пасторальном Ньютоне. В этом небольшом городке в

полной мере раскрывалось очарование Старой Англии. Иногда мы выезжали за пределы санатория, чтобы

купить книги, посидеть в кафе или же просто прогуляться по паркам, коих здесь было множество. Атмосфера

пригорода располагала к прогулкам. Дети, катающиеся на велосипедах и прыгающие на батутах, создавали

ощущение счастья и беспечности.

Санаторий оказался уютным и небольшим, всего на тридцать человек. Он просто утопал в зелени

парка. В саду вдоль дорожек, ведущих к корпусам, располагался каскад подобранных по высоте

жизнерадостных бархатцев. Моя VIP-палата имела отдельный выход в сад. Аттракцион природной красоты

начинался здесь ранним утром, когда солнце медленно выплывало из-за горы, заливая светом верхушки

76

лип, окружающих корпус санатория. Стоило распахнуть окно, как в комнату вливался аромат цветов. Густые,

пропитанные солнцем деревья беззастенчиво заглядывали в мои окна.

Дитте приезжал раз в неделю проверить общее состояние. Здесь всё также поочередно находились

Анна и Наоми. Четыре раза в неделю со мной занимался грек. Он положил глаз на администратора одного