Наталья Никитина - Полтора килограмма

собеседника, опасаясь слежки за сыном, всё же остановился на Томе. От голосовой связи отказался, чтобы

не тревожить сон мамы и сестры. Написал в чате стандартное: «Привет, что нового?» Том отозвался почти

сразу: «Привет, ты удивишься, но мы все живы», – и идиотский улыбающийся смайлик. «Дом мне нашел?»

– продолжил я, не замечая иронии друга. «Есть два хороших варианта, вернешься и сам выберешь».

Я задумался.

Как бы мне хотелось жить в своем доме в Хайаннисе, но это было равносильно добровольному

разоблачению. Сейчас нужен дом более скромных размеров в пригороде Бостона. Жаль, что я не могу

забрать к себе Патрика и Даниэлу. Если Броуди заподозрит во мне Харта, то присутствие в доме дворецкого,

который его встречал в прошлый визит, только укрепит подозрения на мой счет.

На кухне загорелся свет – и мужская тень легла на штору. Это от подруги вернулся Андрей и сразу

отправился к холодильнику подкрепиться перед сном. Минут через десять он вышел на балкон. Мы молча

обменялись рукопожатиями и закурили.

– Чем занимался весь день? – бросил он, не глядя на меня.

– В банк ходил деньги обналичить. И по магазинам с Катей прогулялись.

– К своим-то не собираешься?

93

– К кому своим? – удивился я.

– К байкерам, – Андрей посмотрел так, словно услышал глупость.

– Думаешь надо? – растерялся я. – Всё равно ведь никого из них не помню.

– Ну, как знаешь. Пацаны не поймут: был здесь и не зашел. Хочешь, я с тобой схожу?

– А куда нужно идти?

– Они собираются возле «Космоса». Это на набережной, здесь недалеко.

Я не спешил с ответом. С одной стороны, какой спрос с человека, потерявшего память? Мне даже

ничего играть не придется. Просто посидим, послушаю их разговоры. Наверное, они будут даже рады

встрече. В любом случае разоблачить меня практически невозможно, зато уж точно интересно проведу

время.– Давай завтра сходим, если ты сможешь.

– Смогу. Позвоню Антохе, возьму отгул.

Андрей затушил окурок:

– Ладно, я спать.

Я еще час просидел на балконе, просматривая почту и новости. Наконец, веки отяжелели, и я,

крадучись передвигаясь по комнате, направился к своему скрипучему дивану.

Утром я проснулся еще до возвращения Кати из школы.

На кухонной плите меня ждала овсяная каша. Я невольно улыбнулся. Овсянка нашла меня и здесь! Я

открыл холодильник, отрезал кусок купленной вчера копченой грудинки, порезал кубиками и перемешал с

кашей. Вкус получился превосходный! Употребив блюдо по назначению, приготовил кофе и отправился на

балкон.

Там я опять погрузился в раздумья о приобретении жилья для брата. Если сейчас куплю квартиру, то

доказать, что деньги заработаны честным способом, будет невозможно. Допустим, мать я смогу убедить,

напустив тумана. Но братец не так прост, он сразу заподозрит меня в каком-нибудь криминале. Ладно,

всему свое время. Буду частями переводить деньги на счет, который даст мама. А там пусть сами решают,

куда их тратить. Убедив себя, что это наиболее правильное решение, я затушил окурок и понес пустую

кружку на кухню.

Дверь в комнату мамы и Кати была приоткрыта, и я заглянул внутрь. Это оказалось небольшое

помещение метра три в ширину и четыре в длину. В углу – старый письменный стол, за которым наверняка

еще мой донор делал уроки. Платяной шкаф с потрескавшейся лакированной поверхностью. На стене – три

книжные полки. В конце комнаты стояли две односпальные кровати. Между ними был полуметровый

проход. Над одной из кроватей на стене висел синтетический, порядком выцветший ковер в бордовых

цветах. А на второй – три постера с одним и тем же мрачным пареньком, с темными волосами и очень

бледной кожей. Внешность его была субтильной и нездоровой. Я подошел ближе. «Роберт Паттинсон», —

гласила надпись на одном из них. Придирчиво оглядев его прическу, я невольно потянулся пригладить свои

волосы, усмехнулся и вышел из комнаты.

Я накинул куртку, захлопнул за собой дверь и спустился вниз.

На лавочке у подъезда в этот раз никто не сидел, и я, сунув руки в карманы куртки, решил идти куда

глаза глядят, заранее приняв решение возвращаться домой на такси. В тени забора, куда попадали лишь

скудные лучи солнца, еще лежал грязный снег. Оказавшись за пределами двора, я огляделся. Вчера мы с

Катей пошли направо, а это значит, что сегодня я отправлюсь в противоположную сторону. Зачем смотреть

то, что уже видел?

Оголтело чирикали воробьи. Солнце нещадно слепило глаза, справедливо упрекая меня в

рассеянности. Свои солнцезащитные очки я забыл в прихожей.

Тут и там на тротуаре попадались грязные лужи, бликующие золотом солнца. Пешеходы аккуратно

обходили их, но та, что разлилась впереди, создавала самую настоящую преграду. Кем-то заботливо

брошенная старая доска служила переправой для желающих миновать это небольшое озеро. Я занял

очередь и вскоре перебрался на другой «берег». Я шел и пытался понять, почему коммунальные службы не

моют улицы города, не борются с сухим слоем пыли, который на протяжении всего дня машины усердно

поднимают в воздух, своим постоянным движением не давая ей осесть. Ответ на вопрос лежал на

поверхности в буквальном смысле этого слова. Бордюры, отделяющие газоны от тротуаров, были слишком

низкие. Припаркованные плотно машины стояли колесами на так называемых газонах, на которых трава уже

давно не росла. Таким образом, после дождя потоки воды смывали землю с газонов прямо на тротуары и

проезжую часть.

Разобравшись с этим вопросом, я принялся рассматривать машины. Процентов восемьдесят из них

были не российского производства, половина относилась к моделям десятилетней давности. Грязные,

тусклые, они словно впитали в себя вечную пыль городских дорог.

Примерно час я слонялся по центральным улицам. И тут сквозь ряд стоящих справа от меня зданий

94

прорвался пронзительный блеск чего-то большого и золотого. Я обошел дом, и взору предстал во всем

своем великолепии огромный белый храм с сияющими на солнце куполами! До него было чуть больше

километра. Я без промедления направился к нему, на ходу вынимая айфон из кармана куртки, чтобы

запечатлеть эту рукотворную красоту.

Я определил его архитектурный стиль как русско-византийский. Занятия на факультативе по

архитектуре в университете не прошли даром. Этот стиль был любим в России, особенно во времена

правления династии Романовых. Первым утвердил проект подобной церкви Николай I.

Минут через пятнадцать я уже стоял рядом и фотографировал сияющий фасад. В центре над храмом

возвышался большой купол, чуть ниже, с каждой из сторон, еще четыре купола меньшего размера. Бежевая