Константин Жемер - Когти Каганата

– Винтовка «Маузер»! – зло процедил Фитисов. – Автоматы у немцев – полное дерьмо, чуть шо – сразу подбирают наши «ППШ» и с ними воюют, зато винтовки приличные.

– Это не немцы, товарищ старший лейтенант, это отщепенцы какие-то! – Оторвавшись от оптического прицела, сказал снайпер Чугунеков. Герман отметил, что впервые слышит голос этого парня.

Действительно, в бинокль было хорошо видно, что бегущие от деревьев солдаты одеты в красноармейскую форму, вот только знаки различия у них отнюдь не советские.

– Хиви, будь они неладны, – сказал Фитисов. – Деваться некуда, придётся пощупать этих выродков за вымя. Давай, Тюлька, солируй. Вначале играй командиров, потом – самых активных хиви…

– Э-э, кацо, зачем такое говоришь? – перебил Гиви Газделиани. – Почему Гиви? Причём тут Гиви?

– Ты шлемофон разуй, пернатый, – разозлился Фитисов, который, как известно, не выносил, когда его перебивают. – Я сказал не Гиви, а хиви [106] Сокращение от немецкого слова Hillwillge (Hiwi). Дословный перевод – «добровольный помощник». ! Так фрицы называют своих прихвостней. А мы таких называем выродками, и в плен не берём.

Чугунеков стреляет – бегущий впереди «выродков» офицер высоко подпрыгивает вверх и подстреленным вальдшнепом падает в траву. В течение следующей минуты виртуозный снайпер уничтожает ещё пятерых. Враги залегают, но по шевелению стеблей видно, что движения они не прекратили – ползут вперёд. Чугунеков продолжает вести огонь, ориентируясь наугад. Хиви стреляют в ответ, но тщетно – снайпер каждый раз успевает сменить позицию. Фитиль тем временем «увещевает» Ивана Нестерова, приникшего к своему «дегтяреву»:

– Погоди, Нестор Иваныч, не кипятись как тот грузин, жди до последнего, пусть ближе подползут. Посмотри, они ж, гады, совсем стрелять не могут, и они ж, гады, обратно думают, шо против них воюет один-единственный боец – Тюлька Чугунеков. Так пусть они себе думают разные глупости. Пока!

Зря он сомневался в меткости противника, и зря удерживал пулемётчика – начни тот стрелять пораньше, возможно всё обернулось бы иначе. Но Чугунекову слишком долго пришлось «солировать», то бишь оставаться без огневой поддержки. В какой-то момент снайпер мешкает, и не поспевает вовремя убраться… Пуля ударяет ему в голову, и парень, обмякнув весь, медленно начинает сползать в овраг. Не понявший произошедшего Суслин подхватывает убитого за локоть, но тут же, глянув ему в лицо, вздрагивает и выпускает. Тело свободно скользит вниз.

Зато Фитиль всё понимает сразу, и в первую очередь – собственную ошибку. Ошибка командира в бою – всегда чья-то смерть. Каждая ошибка!

Хиви поднимаются в атаку, но тут же падают под пулемётным и автоматным огнём. Слышно как они ругаются. Язык кажется Герману знакомым, он хмурится, силясь уловить мелодику речи, но Гиви Газделиани делает это раньше, и разражается длинной тирадой на том же языке.

«Грузинский!» – приходит догадка.

Гиви орёт так, что с обеих сторон стихают выстрелы. Да что там орёт – в горячем порыве лётчик вскакивает на ноги и, сдёрнув с головы шлем, в сердцах бросает его оземь и начинает топтать.

Герман понимает, что этот танец – последний в жизни гордого горца, что сейчас его просто пристрелят. С той стороны действительно стреляют дважды, но Гиви и не думает падать, не думает умолкать. Наоборот, орёт ещё громче. Хиви вступают с ним в переговоры – голоса фашистских прихвостней звучат заискивающе.

Герман с Фитилём недоуменно переглянулись – похоже, оба они утратили нить понимания происходящего. Впрочем, Гиви вскоре разъяснил ситуацию, для чего перешёл на русский:

– Не стреляйте, товарищи, они сдаваться идут!

– Только без оружия! – настороженно крикнул Фитиль. – Иначе открываем огонь без предупреждения!

Для своих же он пояснил:

– При других обстоятельствах не стоило б брать в плен этих гадов, они ещё за за Тюльку не ответили… Но щас их слишком много, особо не повоюешь.

Грузинских хиви действительно оказалось много – под сотню. Побросав оружие, из которого образовалась внушительная куча, они столпились в стороне. Некоторые потерянно смотрели в землю, иные с остервенением сдирали с себя фашистские знаки различия, но большинство не отрывало глаз от Розы Литвяковой. Но смотрели почему-то не с восхищением (что можно понять), а со страхом.

Вперёд выступил младший лейтенант Никольский, и немедленно принялся за допрос. Глаза особиста так сильно блестели, что любой бы понял: человек соскучился по любимой работе. Настолько соскучился, что на время позабыл обо всём на свете, в том числе о задании, на неотложность которого так полюбил ссылаться. В считанные минуты был составлен список фамилий сдавшихся в плен, а дальше Никольский стал вызывать их по одному и задавать вопросы. Что характерно, грузины безропотно подчинялись процедуре.

Даже частичный допрос дал вполне определённые результаты. Группа советских военнопленных, грузин по национальности, находилась в одном из гитлеровских лагерей на территории бывшей Польши, где фашисты постоянно проводили вербовку в создаваемые ими национальные формирования. Грузины задумали использовать это обстоятельство для побега. Поддавшись на вербовку, они, якобы, поступили на службу к германскому фюреру, а сами только и ждали удобного момента, чтобы убить приставленных к ним немецких командиров и сдаться Красной Армии. До времени новое грузинское подразделение держали в тылу – не доверяли. Дважды внедряли провокаторов для выяснения настроений. Один из тех провокаторов «случайно» утонул в речке, а второго удалось перетянуть на свою сторону, и он стал давать немецким хозяевам ложную информацию. Неизвестно, сколько бы ещё грузин продолжали держать в тылу, если бы не случай. Дело в том, что фашисты испытывали давний суеверный ужас перед Розой Литвяковой, которую называли не иначе как «белая ведьма». Причиной суеверия служила не столько сама пилотесса, сколько её самолёт – немцы на полном серьёзе полагали, что сбить этот истребитель невозможно, ибо он заговорён лично товарищем Вольфом. А уж это имя в Германии знал каждый – товарища Вольфа сам бесстрашный фюрер боялся.

Само собой, когда пилот «мессершмитта», подбивший Гиви Газделиани доложил по радио, что неуязвимая «белая ведьма» совершила посадку на пашню и не может взлететь, немецкое командование впало в ажиотаж, и отрядило на поиски ближайшее подразделение, коим оказалась национальная грузинская рота. Перед выходом грузинам подробно объяснили ситуацию, и пообещали в случае успешного захвата «ведьмы» и её самолёта наградить каждого.

Попав под снайперский огонь Чугунекова, немецкие командиры опешили: они не ожидали ничего подобного, кто-то даже крикнул, что это стреляет сама «белая ведьма». Что касается собственно грузин, то все они клялись, что палили исключительно в воздух. В результате, большинство немцев погибло от снайперского огня, под конец их оставалось лишь двое – командир роты оберлейтенант Кофенрейтер и фельдфебель Фот. Этот Фот отличался особой меткостью – именно он застрелил верблюдов, а потом и снайпера, о чём возвестил с радостью.